Коснись зари - Челли Кицмиллер Страница 24

Когда музыка закончилась, Пирс предложил ей немного отдохнуть.

— Я мечтаю о глотке лимонада с тех пор, как пришла сюда, — призналась Хеллер.

Когда они приблизились к столу с прохладительными напитками, монах в коричневом одеянии тут же налил им лимонад в серебряные кубки, а затем протянул один Хеллер и другой Гордону.

— Спасибо. — Хеллер улыбнулась, затем поднесла кубок к губам. Глядя поверх кубка, она попыталась получше разглядеть монаха, но плотный капюшон полностью скрывал его лицо.

— Пожалуйста, сеньорита. — Он отвернулся, чтобы наполнить остальные кубки.

Гордон осторожно обнял Хеллер за талию.

— Не пора ли нам присоединиться к Александру и вашей тетушке?

Ей так захотелось узнать, кто скрывается под маской монаха, что на полпути она оглянулась: монах по-прежнему стоял у столика. В этот момент ей бросилось в глаза, что вместо скромных кожаных сандалий ноги монаха были обуты в тщательно начищенные модные ботинки, и Хеллер, не выдержав, хихикнула, как школьница; однако, заметив, что Гордон с удивлением взглянул на нее, тут же зажала рот рукой и потупилась.

Мазурку Хеллер танцевала с Робертом Суэйном, который, казалось, чувствовал себя не слишком удобно в костюме мушкетера. Тем не менее им удалось благополучно завершить танец, а когда она вернулась к Гордону, он, пожаловавшись на духоту, предложил ей прогуляться по саду. Словно не замечая очередного неодобрительного взгляда Абигайль, Хеллер кивнула. В конце концов, она вполне самостоятельный человек и вольна принимать свои собственные решения.

Ветер меланхолически шелестел в кронах деревьев сада, и от этого на душе у нее немного потеплело.

— Как вам нравится Сан-Франциско? — спросил Гордон, поддерживая ее за локоть и направляясь к полускрытой плющом мраморной скамье.

Неожиданно почувствовав знакомый зуд, она сжала носовой платок, моля Бога о том, чтобы как-нибудь удержаться и не чихнуть.

— Это очень красивый город и гораздо более ухоженный, чем я слышала.

— Что же именно вы слышали?

Хеллер вспомнила предупреждения Элизабет Пенниуорт относительно страшных дикарей, которые бродят по улицам Сан-Франциско.

— Думаю, лучше об этом не вспоминать. Поверьте, это все так глупо.

Гордон покачал головой.

— Пожалуйста, скажите, — уговаривал он, встряхивая пшеничными волосами.

— Видите ли, — Хеллер изо всех сил старалась быть вежливой, — я ожидала увидеть грязные улицы с глубокими колеями от колес фургонов в окружении деревянных зданий, а вместо тротуаров — дощатый настил. Я также слышала, что здесь больше салунов, чем магазинов, и… дикие индейцы вместе с вольными стрелками бродят по улицам. — Она рассмеялась. Теперь-то ей было ясно, что Элизабет Пенниуорт очень сильно заблуждалась, и это заставляло ее сомневаться в правдивости других утверждений строгой наставницы.

Гордон смеялся вместе с ней:

— Так оно и было в сороковых, когда поблизости в предгорьях обнаружили золото; но с тех пор прошло уже много лет. В настоящее время Сан-Франциско — это трех — и четырехэтажные кирпичные здания, газовые фонари на каждом углу, булыжные мостовые, прекрасные рестораны и гостиницы; одним словом, красивый и совершенный город. Хотите ли вы теперь уехать и вернуться домой?

Хеллер села и, пригладив растрепанные ветром волосы, взглянула на ночное небо — темное облако медленно закрывало луну, погружая сад в темноту.

— Я… — Она остановилась.

— Вы не должны уезжать. — Гордон взял ее руку и поднес к губам. — Останьтесь хотя бы на некоторое время. Вы еще многого не видели здесь…

Сердце Хеллер бешено заколотилось. Она отдернула руку и прижала ее к своей груди. Ну конечно же, он имел скрытый повод, чтобы привести ее в сад. Известное дело — поцелуи, романтические свидания… Она уже побывала в достаточном количестве садов Бостона, чтобы догадаться…

— Боюсь, пора идти. — Она постаралась говорить как можно беспечнее. — Вы были замечательным гидом, Абигайль и я чрезвычайно вам благодарны! — Хеллер надеялась, что ей удалось охладить пыл своего неожиданного поклонника, но тут он внезапно обнял ее.

Она открыла рот, собираясь дать наглецу достойную отповедь, но так и не смогла ничего сказать. И как она сразу не разгадала его намерений! Ей следовало предотвратить все, прежде чем это приведет к непоправимым последствиям!

Наконец голос вернулся к ней.

— Гордон, прошу вас! — Она попробовала избавиться от его рук, но он крепко держал ее.

— Позвольте мне заботиться о вас, Хеллер. Знаю, это может показаться вам наглостью, но… — Его карие глаза смотрели прямо ей в лицо. — Уверяю вас, я предпочел бы подождать, чтобы иметь возможность доказать вам свои чувства, но время так стремительно уходит! Ваша тетушка, разумеется, обо всем догадалась, и она не хочет, чтобы я был рядом, а значит, мне остается признаться вам в своих чувствах прямо сейчас, другой возможности у меня скорее всего не будет.

— Немедленно отпустите меня!

— Но, Хеллер… — Он упорно продолжал удерживать ее.

Ей все же удалось вырваться. Вскочив, она бросила на Гордона убийственный взгляд, а затем прозвучала звонкая пощечина.

— Да как вы смеете! Я нахожу ваше поведение крайне недостойным. Вы — не джентльмен!

Порыв ветра охладил ее горячие щеки и разметал волосы по лицу. Абигайль была права. Ему нельзя доверять. Ни капельки.

Гордон, медленно поднявшись, повернулся, и тут его поведение полностью изменилось: сузились глаза, ноздри раздулись, губы вытянулись в тонкую линию. На какое-то мгновение Хеллер испугалась — ей показалось, что он вот-вот ударит ее…

Затем как по волшебству он принял облик преуспевающего джентльмена.

— Судя по вашей реакции, вы восприняли мои слова как оскорбление. — Голос его слегка дрожал. — Что ж, приношу свои извинения. Видите ли, я подумал… Одним словом… очевидно, я неправильно понял ваши чувства.

Видя столь молниеносную перемену, Хеллер невольно сконфузилась. И как ему удалось столь ловко перевернуть все так, будто теперь уже она должна просить у него прошения!

Вряд ли что-либо доставило ей сейчас больше удовольствия, чем возможность влепить Гордону Пирсу еще одну пощечину, но годы обучения и привычка к дисциплине заставили ее сдержаться. Кроме того, ею руководило нечто большее, чем гнев, — под угрозой была репутация правления Торговой палаты, которую она представляла.

— Мистер Пирс, — начала Хеллер со спокойствием, от которого была весьма далека, — вы поставили меня в очень неудобное положение. Поверьте, я не имела ни малейшего понятия относительно ваших намерений. В конце концов, мы знакомы слишком мало — меньше чем неделю! — Она нервно сжала руки и продолжила прерывающимся голосом: — Я абсолютно ничего не знаю о вас, но даже если бы у меня была возможность узнать вас получше, вы могли бы рассчитывать лишь на мой интерес к вам как к другу.