Темная лошадка - Лолли Бедуэлл Страница 24

— Для меня?

Рита кинула коробки на кровать, и самая большая из них раскрылась в полете. В полном изумлении Рита извлекла на свет некий предмет одежды, но она затруднилась бы назвать, что именно это было.

— Ты купил мне это, чтобы надеть?

— Да, на сегодняшнюю вечеринку.

— Но почему? — искренне недоумевая, спросила она.

Рене засунул руки в карманы идеально отглаженных брюк и пожал плечами.

— Захотелось.

При ближайшем рассмотрении содержимое коробки оказалось чем-то шелковым совершенно крошечного размера.

— Но это же… — Рита не решилась произнести слово «белье», но как по иному назвать кусочек блестящей материи не знала.

— Быть может, платье? — в свою очередь предположил Рене.

— П-платье? — повторила она, с ужасом представляя, как появиться среди гостей чуть ли не голой. — Но платье не может быть таким маленьким…

Рене глубоко вздохнул.

— И такого цвета. — И прямо скажем, почти прозрачным. Рите казалось, что легкая синяя ткань будет просвечивать, как полиэтилен на солнце.

— Ну, наверное, это не самая лучшая моя идея, — как-то странно произнес Рене.

О Боже, вот за подобную бестактность ее действительно следует посадить в подвал с крысами! Муж сделал ей подарок, а она стоит и мямлит что-то невразумительное, словно школьник, пойманный с банкой варенья! Если он хочет, чтобы Рита появилась на вечеринке в этом, так оно и будет. Да попроси он надеть мусорное ведро, нужно носить его с улыбкой на лице!

С несколько преувеличенным энтузиазмом Рита взялась за остальные подарки, с трепетом думая, что еще ее ждет. Открытые туфли на маленьком каблучке — значит, ее опять будут принимать за подростка! Нижнее белье, которое можно продеть сквозь обручальное кольцо, такое тонкое, что непонятно, зачем вообще оно нужно. Неужели он совсем не ценит целомудрие?

Подойдя ближе, Рене протянул жене обтянутую бархатом коробочку, довольно большого размера для ювелирной.

— Это как раз подойдет к твоему платью.

Рита замерла на месте, как завороженная глядя на блестящие темно-синие сапфиры в серебряной оправе. При взгляде на чудесное колье и серьги, она не испытала радости, скорее, наоборот.

— Их когда-то носила… Изабель? — еле слышно прошептала она.

— Нет… Я никогда не предложу тебя надеть то, что принадлежало Изабель.

— Но я думала… Понимаешь, я думала, что все драгоценности, которые ты мне дарил после свадьбы, раньше были ее.

Рене явственно произнес безмолвную молитву, прося Господа ниспослать ему выдержки спокойствия.

— Изабель носила только бриллианты. Они теперь у Симоны. А у тебя наши фамильные камни, которые Изабель никогда не нравились.

— Если бы ты сказал это раньше… — тихо произнесла Рита.

Ей хотелось дотронуться до чудесных сапфиров — сверкающих теперь для нее. Только для нее. С трудом веря в происходящее, она попыталась скрыть непрошеные слезы.

— Я, конечно, не ангел, но и не совершенно бесчувственный тип.

Они говорили об Изабель, как будто это было в порядке вещей. Наконец-то Рене не стал уходить от темы или отмалчиваться с мрачным видом.

— Я очень тронута, что ты приложил столько усилий, и все ради меня! — прерывисто сказала Рита. Но что касается платья и белья, то все-таки она надеялась, что неожиданные походы в магазин не войдут в привычку ее мужа.

— Эти усилия я должен был приложить много раньше, — неожиданно хрипло ответил Рене.

— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотала Рита, очень удивляясь, что он смог признать свою ошибку.

Она чувствовала себя виноватой за то, что не носила подаренных драгоценностей, полагая, что они принадлежали Изабель. Наверное, побила все рекорды по неблагодарности.

— Должна признаться, что всегда страшно завидовала Изабель… и отчаянно ревновала… — начала Рита с глубоким вздохом.

— Завидовала? Ревновала? — Рене искренне удивился этому признанию.

— У нее было подвенечное платье и медовый месяц. Она была по-настоящему красивой и так замечательно украшала дом…

— Она приглашала профессиональных дизайнеров.

— И умела принимать гостей…

— Она нанимала специалистов, чтобы те развлекали приглашенных.

Рита нахмурилась, слушая, как развенчивается миф о прекрасной и совершенной Изабель, и не понимая, чем ее предшественница заслужила такую жестокую критику.

— Она была совершенно необыкновенной. Ты влюбился еще подростком…

Рене невесело рассмеялся, и молодая женщина недоуменно замолчала.

— Только не говори мне, что наслушалась сказок Симоны о том, что мы любили друг друга с пеленок!

— Ну да, но…

Увидев ее замешательство, муж издал нечленораздельный возглас, и его лицо потемнело.

— То есть ты и сейчас не знаешь правды? Хотя кто, кроме меня, мог рассказать тебе эту нелицеприятную правду? Но я не хотел ворошить прошлое, а Симона всегда предпочитала смотреть на жизнь своей дочери сквозь розовые очки и слишком многого не замечать.

— Нелицеприятную правду? — Глаза Риты округлились от удивления. — Что ты имеешь в виду?

— Изабель сидела на наркотиках и не желала лечиться.

Какое счастье, что поблизости оказалась кровать, иначе она бы села прямо на пол.

— Этого не может быть…

Стиснув зубы, Рене судорожно перевел дыхание, а потом разом выложил все. Да, впервые он увидел Изабель шестнадцатилетним подростком, когда его вдовый отец, женившись на Симоне, привез ее с дочерью в замок Сен-Сирк. Изабель была на пять лет старше и выглядела совершенно недосягаемой. Наследница огромного состояния рано умершего отца, Изабель воспитывалась любящей мамочкой, никогда не знала ни в чем отказа и обладала полной свободой.

— К сожалению, я не представлял, в каком мире она живет, и не был знаком с ее друзьями. Я обожал ее на расстоянии, и, когда лет через шесть, она стала отвечать мне взаимностью, чуть с ума не сошел от радости, — продолжал Рене. Не мог поверить, что мне так повезло…

С любознательностью, достойной натуралиста, Рита изучала коврик под ногами. Она больше ничего не хотела знать о первой жене Рене, достаточно было того, что прекрасная Изабель принимала наркотики.

— Я застал ее с кокаином на второй день медового месяца. Она рассмеялась, назвала меня занудой и сказала, что мне лучше привыкнуть, потому что она так живет. Это меня убило, — с мрачной усмешкой признался Рене. — Еще до свадьбы я видел ее в возбужденном состоянии, но не заподозрил ничего ненормального. Ни, тем более, правды. Она была очень жизнелюбивой и активной. К тому же просто не могла находиться без внимания окружающих. Постоянно нуждалась в том, чтобы ею восхищались.