Рабыня моды - Ребекка Кэмпбелл Страница 24

— Алло, — слышу я голос.

— Это «Блэк лэм»?

— Нет, то есть да. Я — нет, но это здесь [13].

— Где именно вы находитесь?

— Я около телефона, который у барной стойки.

— Послушайте, у меня нет времени на подобные игры. Как мне найти «Блэк лэм»?

— Ах, вы об этом, а откуда вы пойдете?

— От станции метро.

— Вам нужно спуститься вниз по левой стороне главной улицы. Пройдете несколько магазинов и попадете к нам. От станции идти не больше четырех минут.

Хорошо, сойдет.

Единственный плюс района Килберн в том, что он расположен на ветке метро «Юбилейная», и среди пассажиров, которые ею пользуются, наименьшее количество дурно пахнущих людей. Даже странно, что она ведет в такой клоповник, как Килберн. От станции «Бонд- стрит» я ехала двадцать минут. Все это время я пребывала в сильном возбуждении и продолжала твердить себе, что ничего не произойдет. Я выпью одно пиво, а потом придумаю какой-нибудь предлог, чтобы смыться. Но у моего тела были свои планы, и я поняла, что улыбаюсь, только в тот момент, когда сидевшая напротив женщина, одетая в нечто из искусственного меха под оцелота, улыбнулась мне в ответ.

Когда я вышла со станции, Килберн, несмотря на темноту и моросящий дождь, показался мне не таким отвратительным, как раньше. Здесь росли деревья, стоял дом с дорогими частными квартирами. Я увидела табличку с необычным и привлекательным названием улицы — Шут-ап-Хилл. Потом я прошла под нависающими мостами, с которых капала вода, — одним, другим, третьим — все на расстоянии не более ста ярдов от станции. На каждом сидела зловещая стая нахохлившихся грязных голубей. Такое количество мостов заставило меня задуматься о том, что, похоже, весь мир стремится избежать поездки по главной улице Килберна. Люди торопятся по своим делам, туда, где все любезны друг с другом и делаются деньги, — там шла совсем другая жизнь.

И вот я оказалась в Килберне. Я уже успела забыть местные «кебаб-хаусы», где на вертелах вращаются огромные куски скверного мяса. Не помнила я и маленьких магазинчиков с продуктами, где африканцы и азиаты покупают фасоль-бамию, сладкий картофель и еще что-то коричневое, напоминающее пораженный артритом коленный сустав (или это и есть сладкий картофель?). Неужели эти люди не знают, что в десяти минутах езды на машине отсюда расположены блестящие витрины магазина «Маркс энд Спенсер»? В моей памяти не сохранились и необычные «ирландские» пекарни, заполненные зачерствевшим белым хлебом и липкими булочками, а также «вчерашними» пирогами за полцены.

И еще я абсолютно забыла тошнотворный сладковатый запах мусульманских мясных лавок. У меня было время в запасе, и почему-то я остановилась у одной из них и через окно увидела полосы мяса, куски и части туш. Около стены напротив прилавка кучей было навалено что-то напоминавшее дрова для растопки. Я не могла понять, зачем они там нужны, а потом увидела табличку в витрине «К каждой покупке на десять фунтов в подарок — говяжья нога». Меня охватил приступ истерического смеха. Я снова посмотрела на дрова, среди них были ноги с копытами. Говяжьи. Для чего, ради всего святого, они нужны? А что, если вы не захотите ее брать? Вас что, заставят? Меня внезапно захватила фантазия о том, как я покупаю мясо в этой лавке, и за мной по улице гонится мясник, размахивая над головой «подарком» и крича: «Лед и, леди, ваша говяжья нога, ваша говяжья нога!» Я поспешила отойти от витрины.

Я прошла мимо нескольких пабов — внешне они напоминали постепенно разоряющиеся магазины похоронных принадлежностей. И вот он — «Блэклэм». Здание замысловатой кирпичной кладки с башенками и куполами — снаружи оно выглядело внушительно. И несмотря на эту никак не связанную с морем отделку, дом в целом отдаленно напоминал корабль. Я увидела табличку с гордой надписью о том, что здание было «перестроено в 1898 году». Интересно, что за катастрофа — природная или рукотворная — вынудила затеять переделку — пожар, падение метеорита или санитарная проверка?

В здание вели три входа, что, с моей точки зрения, было перебором. И какой же из них нужен мне? Я имела смутное представление о том, что происходит внутри паба: как ведут себя у стойки, в общем зале, в отгороженных кабинах. Правда, я знала еще о существовании бизань-мачты и трюма.

И что я должна делать, оказавшись в этом забытом Богом месте? Естественно, в годы учебы я бывала в нескольких пабах, но всегда в большой компании. Даже в те годы я предпочитала бары и клубы» они не были любимым местом отдыха мелких воришек, рабочих-поденщиков, усталых проституток и футбольных фанатов — я считала, что именно эти люди составляют основную часть посетителей пивных заведений. Как мне быть, подойти сразу к бару и заказать порцию чего-нибудь покрепче, смачно сплюнув в ближайшую пепельницу? Или бродить по залу, вглядываясь в темные углы и лица посетителей из местных, пока не найду своего парня? А может, нужно войти, тихонько присесть за ближайший столик и молиться, чтобы никто не подошел ко мне?

А сейчас прошу меня извинить, но я позволю себе краткое отступление на тему баров вообще, и сравнительных достоинств пабов и других мест общественных сборищ в частности. Понимаю, вам это может показаться странным, ведь я только что призналась в своем невежестве в этом вопросе, но я без конца вела горячие споры с Людо — Другом пабов с большой буквы (не так редко эти споры заканчивались игривыми легкими покусываниями и пощипываниями с моей стороны и дурным настроением — с его).

Людо утверждал, что в пабах в отличие от кафе, винных ресторанов или клубов люди (он обычно подразумевал мужчин) обсуждают различные идеи.

— Это единственное место, — бывало, доказывал мне он, — где любой, независимо от образования и социального положения, может говорить о концептуальных вопросах.

— А я думала, туда приходят, чтобы напиться.

— Выпивка — это алиби, — отвечал мне он. А в других местах люди (в этом случае он имел в виду женщин, геев и мужчин традиционной сексуальной ориентации, которых не волнуют ни книги, ни факты, а лишь содержимое собственных штанов) обсуждают окружающих. Я просила его привести мне примеры замечательных идей, например, рассказать, что обсуждалось в пабе в последний раз. Людо задумался на мгновение, а потом, загибая пальцы, пока не дошел до неудобной цифры одиннадцать (эта идея повисла в воздухе, напоминая одинокий носок на веревке с бельем), начал перечислять:

1. Тони Блэр: кто он? Новая Маргарет Тэтчер, новый Харольд Уилсон или новый Бенито Муссолини?

2. (Состоит из двух частей)

А. Почему гороховый пудинг так называется, если в нем, совершенно очевидно, нет гороха?

Б. Из чего же тогда он сделан?

3. Почему все современное искусство консервативно? Подразумеваются два значения этого слова, с большой и маленькой букв «к» (ни абстракция, ни шалости «бритарта» не способны полностью удовлетворить социальные потребности населения. О, нужно будет рассказать девчонкам!).