Русалка из Винсема - Эва Киншоу Страница 24

Опустившись перед Беатрикс на колени, он еще раз, уже при ярком свете ламп, исследовал лодыжку.

— Я был прав. Ни вывиха, ни перелома. Обойдемся без врача. И ничего не говори своим старикам. Представляю, как они будут переживать. Хватит того, что испытал я сам. Ты бы видела, с какой напуганной мордой ко мне бросился Спай, как только я вышел из машины. Я битый час искал тебя. Дурак, не догадался сразу бежать за собакой.

— Неужели я проторчала в воде целый час? — в ужасе проговорила Беатрикс. — Боже мой! Я так напугалась гадюки, знаешь, она была такая гнусная, с мерзким зигзагом на спине, что и не помню, как свалилась в воду.

— Все позади, — сказал Корнелиус. — Тебе прежде всего нужно успокоиться, и не думать о гадюках, корягах и прочей чепухе.

Говоря эти слова, он умело снимал с Беатрикс перепачканные джинсы, трусы, стягивал кофточку и рубашку. Его сильные руки касались ее тела нежно, были горячи как угли.

Она хотела встать и протянула было руку за халатом, как мужчина произнес:

— Я отнесу тебя сам. Слава Богу, умею это делать.

Опустив Беатрикс в ванну с благоухающей пеной, он стал сильными пальцами растирать ее ноющую лодыжку.

Молодая женщина смотрела на его спокойное лицо и даже не удивлялась, что не противится тому, что рядом с ней, лежащей нагишом в ванной, стоит тот, кому ее в таком виде наблюдать не полагалось.

Боже, он раздел ее, и она не смутилась оттого, что его взору предстали груди, живот, лоно.

И вот, постепенно, вместе с живительным теплом, в ней стало нарастать чувство стыда. Прикрыв ладонями грудь, Беатрикс тихим голосом вымолвила:

— Корнелиус, это против наших правил.

Она попыталась выдернуть ножку из заботливых рук адвоката.

— Позволь мне самому устанавливать правила.

Он бережно выпустил лодыжку и удовлетворенно заметил:

— Теперь болеть не будет.

Действительно, волшебным образом боль испарилась.

Адвокат смотрел с высоты своего роста на девушку, лежащую в ванне, и в глазах его зажигались насмешливые искорки.

— Ответь мне, дорогая, зачем, девушке с хорошей грудью обязательно ее прятать? — сказав это, он развернулся и вышел из ванной, плотно прикрыв за собой дверь.

Беатрикс некоторое время лежала, скрестив на груди руки. Сердце ее под правой ладонью стучало как молоток. Минут пять она провела так в ароматной пене, а в голове ее вертелась неотступно одна мысль: зачем он ушел и оставил ее одну? Почему у нее саднила только лодыжка, а не колено или бедро? А если бы Корнелиус погладил ее плечи, спину и бедра, интересно, остановился бы он на этом или нет? А если бы ее поцеловал, и она ответила ему поцелуем? Что бы было тогда?

Она опустила руки под воду, ее ладонь медленно коснулась шелковистой кожи твердого девичьего живота и спустилась ниже. Туда, к лону, где подобно разгорающемуся пламени, нарастало желание.

Прикрыв глаза и согнув ноги в коленях, не в силах больше выносить муки неразделенной страсти, женщина начала мастурбировать и поплыла в ту прекрасную страну, где все желания осуществляются, а все призрачные воздушные мечты превращаются в явь.

К действительности ее вернул голос, раздавшийся за дверью.

— Ужин готов! Неужели тебе за сегодняшний день не надоела вода?

От неожиданности Беатрикс снова прикрыла руками груди и рассмеялась…

Сидя в пушистом халате за сервированным на двоих столом, миссис Мидволд увидела перед собой любимый салат и морковку.

Адвокат с удовольствием налегал на свиную отбивную и, против обыкновения, был многословен и много шутил.

По глазам его, однако, было видно, что ему не до смеха.

— Сообщаю последние новости. Наш противник, Константин Ван дер Мей, обратился в окружной суд и, очевидно, мне придется давать показания как обвиняемому. Признаться, в такой роли я никогда еще не был. Но ничего, где наша не пропадала… Я лишусь адвокатской практики, растеряю клиентов, мои служащие пойдут по миру, конторы закроются, а я отдохну в тюрьме.

— Неужели все так серьезно? — заволновалась Беатрикс.

— Наполовину серьезно, наполовину смешно… Как тебе салат? Неужели эти тонкие скользкие листья придают такой цветущий вид? У тебя совершенно нет живота, я тебе завидую.

Откинувшись на спинку стула, Корнелиус Мидволд потянулся.

— Сейчас мне надо работать. Ты разрешишь остаться в Винсеме до утра, посидеть с бумагами?

Беатрикс кивнула.

Остаться ночью в доме с таким желанным мужчиной? Действительно, ее положение такое же, как и Корнелиуса: наполовину смешное, наполовину серьезное.

В своей спальне Беатрикс забыла и про гадюку, и про неосторожное купание, забыла о предательской коряге, притаившейся на дне канала. Забравшись в постель, она все ждала, что за дверью спальни раздадутся шаги, голос Корнелиуса позовет ее по имени. Почему он торчит за письменным столом, окруженный книгами и бумагами, а не держит ее в объятиях?

Во сне ей привиделось подробно, в деталях то, что происходило в гостиной. Корнелиус медленно, осторожно раздевал ее, стягивал рубашку, джинсы, касался груди, живота…

Беатрикс проснулась ни свет ни заря, голова была ясная, нога совершенно не болела, пережитое казалось далеким. К расходам по поместью прибавилась лишняя статья — оплатить работу по расчистке части каналов от всякой дряни. На этом настоял Корнелиус, он три раза напомнил ей об этом, идя к автомобилю и садясь за руль.

Опять он уехал. Опять она не услышала от него ни слова о любви. Да это же пытка! Неужели муж ничего не видит, не понимает? Он — опытный и сильный мужчина…

Потянулись дни хлопот и трудов. Беатрикс заставляла себя не думать о странном, двойственном положении фиктивной жены. Неужели об этом ее состоянии догадываются друзья и знакомые?

Господи, как забилось сердце Беатрикс, когда в один прекрасный день на дорожке к дому показался голубой «порше»!

Миссис Мидволд пулей слетела со второго этажа и только перед дверью перевела дух. Наверное, ему не следует показывать так свою взволнованность. Ведь она для него всего лишь — фиктивная жена.

Оставив на спинке стула пиджак, расстегнув галстук, Корнелиус потянулся и попросил у Беатрикс позволения посмотреть сад.

— Да, и был бы тебе очень благодарен, если бы ты провела меня по самым интересным местам поместья, — сказал адвокат с доброй улыбкой.

— Тогда переодевайся. Это у тебя в конторе все в костюмах, в отутюженных брюках. А у меня, здесь, наоборот, — чем проще одежда, тем лучше.

Он, к ее изумлению, легко согласился.

Вид Корнелиуса в рабочей куртке деда, джинсах и хлопчатобумажной рубашке в крупную клетку был уморительным. Адвокат напоминал увальня — с огромными кулаками и широкими плечами, из забытой Богом фризской деревни.