Ваниль - Неджма Страница 24

Я объявила, разочарованная:

— Итак, ты ничему не научилась, ничего не усвоила из моих советов…

Вдруг Лейла поднесла руку к щеке, как ее сестра Ашаман, и заголосила:

— Это все извращения, отступление от верного пути! Правильно — это не то, чему вы меня учите, и не то, что я до сих пор видела.

— Что для тебя правильно?

— Секс — это для девушек, которые ведут дурную жизнь.

— В таком случае, почему Бог обеспечил девушек влагалищем? — спросила я, начиная злиться.

— Только для удовольствия мужчин. Вот и все. Вы, кажется, не знаете, что наш Пророк, да благословит его Бог, окропил холодной водой ягодицы своей дочери Фатимы Зохры, чтобы все правоверные после нее стали безразличными к сексу.

— Кто тебе это рассказал?

— Дядя Бешир.

Она повернулась ко мне спиной и ушла.

Я отправилась к себе, отчаявшись. Все то, что Лейла видела, чувствовала, наблюдала и слушала, испарилось, как только она вспомнила о дяде Бешире. Мое обучение ничего не значило перед проповедями родственника. Я хотела верить, что этот Бешир не лгал, — но как проверить его слова? Я не ходила в школу, и никто не подумал о том, чтобы послать туда Лейлу. Сама я отказывалась верить этим изречениям и благодарила Бога за то, что он освободил дух стариков, сковав молодых!

Однако нужно было признать, что мне не удалось приучить Лейлу к мысли об удовольствии, и это притупило энтузиазм, наполнявший меня с начала путешествия. Шло неравное сражение между дядей Беширом и мной, Зебибом и мной, Фатимой и мной. Последняя повторяла особенно часто: «Бог создал это для мужчин, а не для женщин, для них это хорошо, они не заслуживают лучшего, чем это». Потом она клялась всеми мечетями страны: «Я пристрою моих девственниц как можно быстрее».

Фатима умерла, прежде чем выдать Лейлу замуж. Я боялась, что она похоронила вместе с собой тело своей дочери.

Одна в своей комнате, я ругалась, собирая вещи для отъезда, когда Лейла толкнула дверь, бросилась мне на шею и спросила как ни в чем не бывало:

— А что мне делать сейчас?..

Она добавила, видя, что я молчу:

— Не хочу противоречить вам, тетя, но я хотела бы открыть это с кем-то другим…

* * *

Мы были совсем рядом с Рэем, когда я почувствовала страшную боль в спине. Мы должны были остановиться в этом городе, хотя мне не хотелось туда заходить.

Рэй назывался Городом мучеников из-за своего главы — Антара, тирана наихудшего сорта. Он хвалился своим титулом эмира и считал, что Бог лично вручил ему скипетр власти. Настоящий сатир, он карал и миловал свою паству, убивал, заточал, варил противников в кислоте или бросал в пустыне живьем, на милость шакалов. Все эти пытки он перечислил в своей работе «Оранжевая книга: учебник тысячи и одной пытки», которую дарил коллегам-диктаторам во время государственных и религиозных праздников. В Рэе не было нужды отправляться в ад, так как Страшный суд творился в нем каждый день, как жаловались его жители. Эмир был известен и своей безудержной любовью к женщинам, беря в жены две, четыре, десять девушек одновременно и выплачивая родителям сумму, равную весу их дочерей, золотом. Отцы конечно же восхваляли его в мечети, целовали руки и ноги, но втайне молились, чтобы эмира поразило несчастье или неизлечимая болезнь.

Так как они больше не могли ничего сделать, им оставалось только закрыться в своих домах и терроризировать их обитателей, наказывая женщин за проступки, которых они не совершали. Они правили в своих домах, не имея власти в городе, и командовали женщинами, так как не могли управлять делами Рэя, — таков был их способ выжить.

— Вот что это за город, — объяснила я Лейле, чья рука лежала на моей спине и была тверда, как дерево.

— Откуда вы все это знаете?

— От двоюродного брата моего первого мужа.

Конечно, я лгала, вспоминая о рассказах Д., самого красивого и таинственного из моих любовников, укрывшегося на моей груди после того, как половина его семьи исчезла в застенках диктатора.

Мы вошли на медину в поисках жилья, проходя мимо предсказательниц будущего.

— Это моя дочь, — как всегда, солгала я торговцам, которые слушали нас с лукавым взглядом, замышляя недоброе. — Я иду в Ранжер искать ей мужа. Затем, слава Аллаху, я отправлюсь в Мекку! Не хочу умереть, не поклонившись могиле Пророка.

Шейх с рыжей бородой, местный судья, предложил нам гостеприимство и отвел в свое жилище, как раз рядом с местным судом, где он правил, записывая на желтой бумаге сведения о рождении детей, свадьбах и смертях, забывая половину. Как рассказала нам позже Шушана, его домоправительница, ни один столичный чиновник, переписывавший население, не мог добиться точной информации о Рэе и его окрестностях.

Шейх постучал, и нам открыл щуплый негр, белизна глаз которого могла освещать ночь. Во дворе его встретила негритянка, которая, кланяясь, подбежала к хозяину, чтобы снять с него плащ.

В доме было два этажа и внутренний дворик. Окна не выходили на улицу, и небо можно было увидеть только с террасы, когда рассветало. Именно здесь женщины торговца, как мы узнали потом, разговаривали с соседками. Был слышен смех, иногда споры, а в те дни, когда женщины не могли выйти на террасу, они общались, перестукиваясь через стену, и каждое число ударов означало особое сообщение.

На втором этаже находилась кухня, выходившая в длинный коридор, где, как у Али-Бабы, стояли кувшины, обернутые белой тканью. За ним шла гостиная, где хозяин принимал гостей или отдыхал после акта любви. Она была обставлена в местных традициях: диваны, богато расшитые подушки, низкий столик из чеканной меди и берберские ковры. Первый этаж оставили для четырех жен, живших в одинаковых комнатах: большая кровать, тканый ковер, зеркало и витраж, на котором Али мечом угрожал чудовищу.

Негритянка-домоправительница, которая отнеслась к нам тепло — очевидно, потому, что ей не с кем было поговорить, — рассказала, что Сиди (так звали судью) каждый день заказывал четыре сундука с одинаковыми припасами. Также раз в неделю каждая из его жен получала шкатулку с косметическими принадлежностями — карандашами для бровей, хной, розовой водой и отрезом ткани.

— Он должен быть справедливым и дарить одно и то же, — объяснила я Лейле.

Я поспорила, что он назначал любовные визиты так же аккуратно, и выиграла: негритянка призналась, что каждый полдень шейх обедал с той женой, которую навещал ночью, и можно было понять, чья наступала очередь, по заботам о внешности. Рано встав, супруга уходила в мавританскую баню, выходя оттуда изящной, ее кожа источала аромат мускуса, а глаза горели желанием. Часть дня она проводила, жуя ореховые листья, чтобы ее дыхание было свежим, а после полудня отдыхала и пила снадобья, аромат которых распространялся по всему дому.

— Какая гонка! — удивилась Лейла, в семье которой не было многоженства. — И Сиди занимается этим каждую ночь?