Восемь-восемь, или Предсвадебный марафон - Валентина Седлова Страница 24

— А что, заяц так рядом с машиной и бежал?

— Да в том-то и дело! Прямо как дразнился. А мы еще на небольшой скорости идем, и он бежит так неторопливо, если обгонит, остановится чуть впереди, подождет нас, и снова вприпрыжку.

— И что, вы все-таки убили его?

— Слушай дальше. В общем, попросили мужики меня остановиться. Вышли ноги поразмять, заодно ружья проверить. Жена как увидела, что муж ружье расчехлил, по новой заголосила — не сметь, и все такое.

— А заяц?

— А тут-то как раз самое смешное приключилось. Пока мужики вокруг машины круги нарезали, он отбежал чуть-чуть, уселся на пригорке точь-в-точь как человечек и сидит, из стороны в сторону раскачивается. Тут охотник на него ружье и навел. Не для выстрела, просто прицелиться. И косой как понял чего-то: взял и лапы кверху задрал. Вроде как сдается, или в домике сидит. Мол, нельзя меня трогать. Какой тут смех начался! Мужики уже слезы вытирают, а этот чудик не убегает, и лапы не опускает. Ну, тут уж конечно: как в такого стрелять? Залезли все обратно в машину и поехали. Косой нас еще проводил немного, минуты три за Уазиком бежал, мужики еще кричали, что надо дверь открыть, пусть запрыгивает, а потом куда-то в лес по своим делам поскакал. И так резво, что только снег под лапами сверкает.

— Ну, надо же! Это действительно надо своими глазами видеть! Как представлю этого зайчика с лапками кверху, так смешно становится! Неужели он и вправду что-то понял?

— Ну, на этот вопрос тебе никто не ответит. Но то, что лесное зверье свой ум имеет — это факт. Кстати, видишь вон ту старую иву? Да не туда смотришь, правее бери! Нашла? Так вот, это уже речушка наша там бежит.

— А название у нее есть?

— На картах ее не всегда обозначают, но название у нее тем нее менее наличествует. Какая ж речка без названия? Эту Росинкой кличут.

— Росинка? Смешно так звучит. Словно в речке воды воробью по колено, не больше.

— Ну, это как посмотреть. Сейчас, пока жара стоит, — да, кое-где и по пояс воды не будет. А весной в половодье тут такой поток бежит — диву даешься, откуда что взялось. Иногда байдарочники ходят. Правда, говорят, упавших стволов много, кое-где приходится посуху завалы обносить. Но еще ни одного недовольного не видел. Все от местной красотищи в восторге. И ведь если так посмотреть: от столицы не так и далеко, а настоящий уголок дикой природы! Сохранился детям нашим на радость. Ни в какие джунгли ехать не надо.

— А при чем здесь джунгли?

— Ну, слышал я мнение, что только в джунглях истинная дикая природа присутствует, а все остальное — так, подобие. Подделка. Да какая же это подделка, если у меня несколько семей оленей здесь живут, лоси расплодились, кабаны шныряют! Попробуй в джунглях лося найти, ох, замаешься. Наш это зверь, исконный, а не африканский или там парагвайский!

— А вот странно: если речка воробью по колено, то где же вы рыбу добываете?

— Ну, глубина рыбе не помеха. А вообще здесь же помимо речки три озера есть. Они на нее словно бусы на нитку нанизаны. Друг за другом идут. Озеро, потом перетока и следующее озеро, перетока и еще одно. А там уже тебе и глубина, и ширина. Хочешь — сетенки ставь, хочешь — спиннинг забрасывай. Я, правда, больше удочку предпочитаю. Ну, или тот же спиннинг. Тогда у меня с рыбой что-то вроде поединка получается. Вот, предположим: я забрасываю, а она наживку не берет, тогда я или наживку меняю, или обмануть ее пытаюсь.

— Опять самцовые инстинкты? Ну, что сам рыбу добыл, своими руками?

— Можно и так сказать, только очень уж грубо получается. Рыбалка — это поэзия, а не заготовка морепродуктов какая-нибудь. Вот почему я сетенки не использую, хотя есть они у меня? Да наловлю я рыбы, что-то сам съем, что-то в заготовки отправлю, и все: заготовительский инстинкт полностью удовлетворен. А душа еще чего-то просит. Не хватает ей счастья, если все за нее сетенки добыли. Надо, чтобы поединок был, чтоб азарт чувствовался, душа горела.

— А почему у вас здесь никого не встретишь? Закрытая территория?

— Да нет, не в этом дело. Просто действительно далеко от жилья, чтобы за ягодами или грибами наведываться. Хотя когда опята идут, народ здесь активно шастает. Ну, и в сезон охоты, конечно. В день пару — трое человек обязательно встретишь. А на выходные и вовсе леса не узнаю: шумный становится, суетный. Тогда у меня работы прибавляется.

— А что вы такое делаете?

— Слежу, чтобы ничего не случилось. Чтобы костры потушенными оказались, чтоб мусор на берегу и на полянах не валялся. А то взяли моду: приедут, набросают вокруг себя фантиков, оберток да консервных банок, чисто свиньи, и уедут не убрав. Вот чего проще, казалось бы: собери все в один пакет, да и выброси на ближайшей помойке. Нет, обязательно оставят. Словно не понимают, что если каждый так землю загаживать будет, скоро на земле ни единого чистого местечка не останется, лишь мусор везде гниющий, да мухи навозные тучами. Если успеваю застать таких отдыхающих, заставляю убрать за собой. Еще никто возразить не смог, совесть не позволяла.

— А если не успеваете?

— Тогда сам все убираю. Не могу я такого позволить, чтобы мой лес был отбросами завален. Соберу все в пакеты, покидаю в Уазик и увожу.

— А когда в последний раз сюда кто-нибудь приезжал?

— Да совсем недавно! Аккурат за пару дней до того, как Иван тебя привез. Компания, трое — максимум четверо. Вроде тихо посидели. Да я их практически и не видел: ребята на велосипедах приехали. А раз на велосипедах, значит, машины не ревели. Да и я не радар, чтобы всех стразу же засекать.

— А как же вы тогда поняли, что кто-то в лесу был?

— Ну, на то у меня и голова на плечах, а не арбуз. Следы от велосипедов на дороге, костровище небольшое, поганки они ногами посшибали, кое-где трава примятая осталась. Дело-то нехитрое.

— А вы хорошо в следах разбираетесь?

— Ну, это работа моя. Как же я могу не разбираться? Да и раньше, когда погоны носил, столько про следы узнал — тебе и не снилось. Помню, специально на КПП друг друга проверяли: и сапоги задом наперед надевали, и на несколько размеров меньше, и рисунок шага меняли, и ступни разворачивали. Хвастать не хочу, но я все эти хитрости на лету чуял. Вот можешь смеяться — буквально носом, как хорошая гончая. По всем приметам женский след получается, да только вдавлен сильно и носки широко развернуты. И поступь неровная. Значит, человек в такой тесной обуви шел, что аж ноги болели. Выходит — обман, а не женский след. Нарушитель это.

— А звериные следы тоже читать умеете? Они ведь звери не люди, сапог не носят! Да и задом наперед не бегают. Или это еще проще, чем с человечьими?

— Ой, не говори! Куница или заяц порой так запетляют, чтоб охотника или хищника какого с панталыку сбить — только держись. Да и след — он всегда разный, даже если зверь один.

— Что-то я совсем запуталась. Зверь один, а след разный? Я правильно вас поняла? Тогда как же это?