Затаившаяся змея - Джери Уэстерсон Страница 24

— Пора идти. Мы еще встретимся.

Он воткнул меч в землю и стал карабкаться по стене дома. Майлз спохватился секундой позже. Криспин повис на карнизе, раскачался и, закинув ноги на крышу, зацепился за край. Подтянулся и перекатился на скользкую черепицу, цепляясь пальцами, чтобы не съехать. Майлз стоял внизу, запрокинув изумленное лицо. Криспин попрощался с ним мрачной улыбкой, добежал до конька, перелез через него и стал спускаться по другой стороне крыши, оставив внизу стражу и брызгающего в ярости слюной Майлза.

Не нужен ему был ни Майлз, ни его лживые свидетельства. Ему нужна была только эта стрела. Одна у него уже имелась, но еще лучше заполучить вторую, убившую курьера. Это неопровержимо обличит Майлза.

Он съехал по крыше до края и упал в повозку с сеном. Перекувырнулся на сене и, спрыгнув на землю, одернул плащ, отряхнул рубашку от грязи и соломинок. Прислушался: никто как будто за ним не гнался — ни по крыше, ни по улицам. Вот тебе и королевская стража и капитан лучников.

Криспин сделал глубокий вдох и осмотрелся по сторонам. Итак, куда же Уинком отправил тело?

— Вопрос простой, господин шериф.

По крайней мере так думал Криспин.

— Я заключу с тобой сделку, Гест. Ага. Вот оно.

— Я скажу тебе, где тело, если ты скажешь мне, где находятся эти женщины.

— Но, господин шериф, я же сказал вам, что защищаю их…

— Ты что, всерьез хочешь снова оказаться в тюрьме?

Криспин вздохнул. Он стоял перед шерифом в его ньюгейтской комнате. Сесть Уинком не предложил, и поэтому он стоял.

— Если есть выбор, я предпочитаю оставаться свободным человеком.

— Выбор от тебя ускользает.

— Я же сказал вам, что защищаю их.

— От кого?

— От вас, милорд.

Уинком откинулся на стуле. Он побледнел, но не от недоверия к словам Криспина.

— А с какой стати тебе защищать их от меня?

Сказать ему? Никогда точно не знаешь, как воспримет шериф ту или иную новость. Криспин уставился на свои башмаки.

— Та, что нашла его, полупомешанная, милорд, и она… в общем, она думает, что это она его убила.

— Что! — Шериф вскочил и стукнул кулаком по столу. Свеча покачнулась, дернулось пламя. — Зубы Господни, Гест!

— Господин шериф, выстрелом из лука? Девчонка, которая помогает на кухне?

Уинком гневно смотрел на него. Сдвинул кустистые брови, так что на глаза упала тень. Потом хмыкнул и тяжело сел, брякнув мечом о стул.

— Мне нужна стрела из покойника. Думаю, я знаю, кто его убил.

Шериф снова воодушевился и подался вперед.

— И кто же?

Криспин мрачно улыбнулся:

— Пока не могу сказать.

Уинком медленно откинулся на спинку стула.

— Ты всегда вызывал чувство раздражения, Гест, или стал таким после королевского приговора?

— «Раздражения», господин шериф?

— Ничего. Очень хорошо. Идем со мной.

Шериф поднялся. Он повел Кристина по деревянной лестнице, снаружи опоясывавшей башню, где располагалась комната шерифа. Они преодолели несколько переходов, а затем спустились вниз, в темный подвал, освещенный несколькими смоляными факелами. Криспин увидел похоронные носилки с прикрытым простыней телом. Ткань мерцала в свете факелов бледным лунным светом.

— Французский посол хочет, чтобы тело отправили во Францию, — мрачно произнес шериф, — но король отказывается его выдать.

Криспин фыркнул. Политика.

Подойдя ближе, он увидел, что стрела по-прежнему торчит из трупа.

— Никто не вынул стрелу?

— А зачем нам это делать?

Криспин покачал головой:

— Действительно, зачем?

Он откинул простыню. Открытые глаза покойника смотрели в потолок. Ангелов или демонов он видит?

Криспин ухватился за древко стрелы, но та прочно сидела в мертвом теле. Сыщик выхватил кинжал и разрезал пропитанный кровью сюрко курьера от ворота до стрелы.

Уинком схватил руку Криспина, в которой был кинжал.

— Святая Мария! Что ты делаешь? Да почему просто не обломить ее?

— Мне нужна вся стрела. Вы не возражаете?

Заворчав, Уинком выпустил руку Криспина.

— Осквернение трупа? Ничуть не возражаю. Тебе все равно дорога в ад. Если ты хочешь попасть туда поскорее, я не буду мешать.

Криспин слой за слоем продолжал резать окровавленную ткань, задубевшую, бурую. Крови вытекло много, учитывая, что стрела попала курьеру в сердце. Разрезав рубашку, Криспин добрался до кожи убитого. Пальцами разодрал материю вокруг раны. Покойника, естественно, не обмыли, и запекшаяся кровь, как ржавчиной, покрывала грудную клетку и рану. Кожа вокруг была пепельно-серой в неярком свете факелов. Криспин потянул за стрелу, но она по-прежнему не поддавалась. Он глянул на Уинкома. Шериф неодобрительно покачал головой, наверняка зная, что собирается сделать Криспин. Тот вонзил нож в рану рядом с древком стрелы, прошелся кинжалом вокруг, взрезая тело. Он старался думать, что оно ничем не отличается от любого другого мяса, например, на обеденном столе, от мяса, которое не станет кровоточить. Но от сознания того, что это как-никак человеческая плоть, его слегка замутило.

Криспин взялся застрелу, подвигал ее, покачал, чтобы высвободить кончик. Тело немного приподнялось, когда Криспин потянул за древко, издало отвратительный чавкающий звук — и отпустило стрелу.

Гест осмотрел металлический наконечник и блестящую кровь на нем. Вытер кинжал о сюрко покойника и убрал в ножны.

— Что ты собираешься с ней делать? — спросил шериф, даже не пытаясь скрыть отвращение.

— Я знаю, кто ее изготовил. Хочу показать ему для опознания.

— Разве этим занимается не служба шерифа?

Криспин вытер стрелу о простыню и засунул за пояс.

— Только если вы будете настаивать.

Уинком посмотрел на стрелу, надежно упрятанную за ремень Криспина. Он наклонился вперед, на лицо шерифа упала тень.

— А что с Терновым венцом? Ты его еще не нашел?

— Пока нет. Вы можете не сомневаться, что, как только я его найду, все об этом узнают.

— Что это означает? Что ты замышляешь, Гест?

— Ничего, господин шериф. Вы позволите мне идти?

Уинком сердито на него посмотрел и глубоко вздохнул. От выдоха через ноздри у него зашевелились усы.

— Я знаю, что ты напрашиваешься на неприятности, и я прослежу, чтобы ты угодил на виселицу. Если только ты не утащишь меня за собой.

— Нет, милорд. Если меня повесят, то, вне всякого сомнения, я буду в одиночестве.