1812. Обрученные грозой - Екатерина Юрьева Страница 24

Его величество выступил с краткой речью, которую зрители не расслышали, но догадывались, что он говорит о храбрости и мужестве своих верных солдат, призванных защищать Россию от неприятеля. Затем он скомандовал открытие парада. Запели трубы, колонны закричали «ура!», и по долине разноцветной блестящей лентой двинулись полки. Вытекая из-за горы, они проходили мимо государя императора и, изгибаясь, скрывались в противоположном конце импровизированного плаца.

Дамы во все глаза смотрели на подтянутых воинов, которые, чеканя шаг, двигались по долине, на блестящие штыки ружей и рдеющие в воздухе огромные, тканные золотом, знамена. После пехоты проехала артиллерия, везущая на лафетах начищенные пушки, на рысях вытянутыми квадратами прошла кавалерия в ярких мундирах на подобранных мастью для каждого эскадрона лошадях. Впереди каждого квадрата ехали офицеры с саблями наголо, и Докки показалось, что в одном офицере она узнала барона Швайгена. Но когда она взяла зрительную трубу, которую прихватила с собой из Петербурга, то вместо того, чтобы отыскать полковника и убедиться в своей правоте или неправоте, навела ее на группу генералов в темных мундирах, ехавших впереди кавалерии. Она страстно хотела увидеть Палевского и таки разглядела его среди всадников, гарцующего все на той же гнедой лошади, — статного, уверенно сидящего в седле, и у нее мгновенно перехватило дыхание, а сердце бешено заколотилось.

Докки передала трубу Натали, та в нетерпении подпрыгивала рядом, и после не столько смотрела на продолжавшие маршировать войска, сколько вспоминала стройную осанку графа, разворот его крепких плеч в золотых эполетах, талию, перетянутую шарфом, его руки в белых перчатках, одна из которых небрежно держала поводья, а вторая сжимала обнаженную шпагу.

И потом, когда они возвращались после парада, и дома, и по дороге на ужин к Санеевым, она все думала о Палевском и никак не могла избавиться от этих своих дум.

У Санеевых, к счастью, не оказалось ни Жадовых, ни Байковой, зато там присутствовала во всей своей красе княгиня Качловская и еще несколько дам, представляющих великосветское общество Петербурга. Из офицеров здесь были только высокие чины, а также несколько статских из свиты государя.

Докки одновременно с облегчением и разочарованием обнаружила, что графа Палевского здесь нет, и довольно приятно провела бы время перед ужином в беседе со знакомыми, если бы не замирала каждый раз при появлении в гостиной очередного гостя. Все обсуждали сегодняшний парад, которым, как передали, государь был вполне доволен, вспоминали недавно прошедшие маневры пехотной дивизии, когда после успешного марша некий генерал был награжден орденом, а каждый солдат получил по пяти рублей.

— Мужчины все о службе, — улыбнулась ей Катрин Кедрина — приятельница Докки и Ольги по Петербургу. Она с мужем гостила у родственников под Ошмянами и только накануне вернулась в Вильну. — Григорий мой все пропадает на службе — бесконечные смотры и маневры вымотали и солдат, и командование. Он ворчит, что, вместо того чтобы готовиться к войне, армия вынуждена заниматься бессмысленными упражнениями для удовольствия двора, — говорила она. — И еще эти бесконечные празднества! Мне кажется, сюда свезли невест со всей России. А как продвигаются дела у ваших юных родственниц? — она посмотрела на кружок молодежи, в котором находились и Ирина с Натали. — Нашли себе женихов?

— Пока нет, — ответила Докки. — Здесь столько офицеров, что у них глаза разбегаются и трудно определиться.

— Могу их понять, — рассмеялась Катрин. — Я сама в юности млела при виде военных и мечтала выйти замуж не меньше, чем за генерала. Но потом увлеклась своим будущим мужем — он был ротмистром, и генералы меня перестали интересовать. До тех пор, конечно, пока муж не получил этот чин, — она с нежностью посмотрела на своего супруга, беседующего с сослуживцами.

— С вами все время ходит Жадова — вот я ее не люблю, — продолжала Катрин. — На редкость злоязычная дама.

— Мы встретились по дороге в Вильну, и так получилось, что вместе приехали и продолжали здесь общаться, — сказала Докки, про себя полностью согласившись с характеристикой Аннет.

— Жадова и еще Байкова, — заметила Кедрина. — Как-то при мне они честили княгиню Сандру. Княгиня, конечно, не образец добродетели, да и ведет себя порой вызывающе, но они так о ней отзывались, что мне, право, было неловко.

— Вы ведь встречались в Петербурге с графом Палевским? — вдруг спросила Катрин, и Докки показалось, что во взгляде приятельницы мелькнуло сочувствие.

— Не приходилось, — ответила она насторожившись. Ее танец с прославленным во всех отношениях генералом, конечно, обсудили все, кому не лень, и невольно покосилась на Сандру Качловскую, окруженную офицерами. Княгиня блистала в роскошном вечернем малинового цвета туалете, одаривая своих кавалеров очаровательной улыбкой.

— Мы с генералом Палевским незнакомы, — рассеянно повторила Докки, заметив, что Катрин недоуменно приподняла брови, как недоумевали и все остальные, узнав о сем необычном факте. Но вспомнив, что уже успела с ним познакомиться, поправилась:

— То есть не встречались до Вильны, да и здесь нас случайно представили друг другу, — как можно равнодушнее пояснила она.

— Вы удивительно неамбициозны, — улыбнувшись, сказала Катрин. — Все, напротив, стремятся познакомиться с Полем Палевским. Мужчины желают назвать себя его друзьями или хотя бы при случае сослаться на приятельские отношения со столь влиятельным и известным человеком. Женщины сходят с ума от одного взгляда его необычных глаз и мечтают обратить на себя его внимание, всеми правдами и неправдами добиваясь возможности быть ему представленными. Думаю, вы единственная дама в обществе, кто не познакомился с графом во время его приездов в Петербург, хотя у вас было немало случаев это сделать через ту же Думскую, его добрую знакомую и приятельницу его матери.

Докки пробормотала нечто невнятное, втайне надеясь услышать что-нибудь о Палевском от Катрин, которая была с ним хорошо знакома. Ранее все разговоры о генерале она слушала вполуха — он был ей неинтересен, как большинство незнакомых людей. Теперь Докки жалела об этом, поскольку не могла вспомнить ничего, кроме историй о его военных подвигах, его влиянии и богатстве, а ей было весьма интересно узнать, что он за человек.

«Странно, что я не встречала Палевского раньше, в Петербурге, — думала Докки, — ведь у нас с ним много общих знакомых. Возможно, мы сталкивались на каких-нибудь больших приемах, просто я не подозревала, что один из офицеров, которых в избытке в обществе, и есть генерал Палевский. Впрочем, нет, не заметить и не запомнить его даже в толпе — было бы невозможно…»

— Отпуск он чаще проводит в Москве. У него там родственники: родители, сестра — она замужем за князем Марьиным, и младший брат — редкостный шалопай, служит где-то в архивах министерства иностранных дел. Граф не любит сидеть без дела, как и муштровать солдат. Между военными кампаниями обычно уходит в отставку и занимается своими имениями — они у него в Тульской и Владимирской губерниях, — тем временем рассказывала Катрин. — Слышала, некогда у него была романтическая история с какой-то барышней — не помню ее имени. Но что-то у них не получилось, она вышла замуж за другого, а он с тех пор никак не женится, хотя многие мечтают его заполучить… Я его не понимаю, — призналась она. — Очень сдержанный человек и никогда не знаешь, что у него на уме. Товарищи его очень почитают, говорят, он умен, благороден, справедлив и на его слово всегда можно положиться. Кстати, все обсуждают ваш вальс с Палевским, — Катрин с интересом посмотрела на Докки. — Он танцует редко, только со знакомыми, обычно дамами старшего возраста, чтобы не давать повода… Ну, вы понимаете… Мне иногда даже жаль его, поскольку он не может никуда явиться, чтобы из этого не сделали событие. Другой бы упивался своей славой и популярностью, но он ими более тяготится и всячески избегает посещать даже немногочисленные вечера, не говоря уже о людных собраниях.