Опасность и соблазн - Конни Брокуэй Страница 24

— И вы считаете, что о ваших планах донес кто-то из ваших товарищей или этот французский священник?

— Да.

— Почему?

— Потому что в тот день, когда Дугласа повели на гильотину, начальник тюрьмы сказал нам, что он все знает: всех, с кем мы входили в контакт, священников, с которыми мы встречались, имя француза — капитана судна, на котором нас переправили через Ла-Манш, даже хозяина трактира, где мы остановились. И все эти люди погибли. Их выдали. Особенную радость ему доставило то, что предатель был среди нас.

— Как можно быть уверенным, что он говорил вам правду? — спросила Кейт. — Может быть, ему хотелось, чтобы вы мучились от подозрений. И это был трюк, чтобы вырвать у вас еще какие-то сведения.

Макнилл покачал головой:

— Он и так знал все, включая клятву, которая была известна только пятерым: Дугласу, Рэму, Данду, мне и брату Туссену, которому мы доверились.

— Это бессмыслица. Вы все были в той темнице. Вы все пострадали.

— Разве? — Кит встретился с ней взглядом. — Нас допрашивали порознь. Это обычная практика — отделить человека от его друзей, особенно если есть надежда получить от него сведения. Да, мы все пострадали. Но все ли пострадали одинаково?

— Но зачем было вас выдавать? — спросила Кейт, качая головой. — Никто не был освобожден, никто ничего этим не достиг.

— Ценой предательства он мог променять свою жизнь на наши. Он полагал, что в живых останется только он, разве непонятно? Единственный уцелевший, и притом обогатившийся, так мне думается. — На его губах появилась угрожающая улыбка. — Тот, кто нас выдал, не мог бы жить с сознанием, что о его предательстве известно хотя бы тем, кого он предал. Его самолюбие и его вина были слишком велики. Он должен был получить награду после нашей смерти. Дуглас стал первым. Остальные вскоре должны были последовать за ним, но тут появился ваш отец и разрушил все планы тюремщиков.

— Но почему они не казнили всех одновременно с Дугласом?

— У меня есть предположение, что начальник тюрьмы хотел убедиться в достоверности полученных сведений. Хотел, чтобы его осведомитель знал, что его ждет, если он задумал предать Францию так же, как своих товарищей.

— Вы пришли в наш дом все вместе. Если вы знали, что один из уцелевших — предатель, почему вы пустились в дорогу вместе с ним? Почему вы не устроили остальным очную ставку?

— Я устроил! — проскрежетал Кит. — Мы устроили. Но двое из нас невиновны. Может быть, все невиновны. Может быть, брат Туссен был в той французской тюрьме и сообщил обо всем, хотя я ума не приложу, как… — Он покачал головой. — Скажу одно: обвинение было предъявлено и полностью опровергнуто. Рэм и Данд обвиняли меня, я обвинял их обоих.

— Какой ужас!

Кит не обратил внимания на ее сочувствие.

— После того как мы принесли клятву вашей семье, мы не могли больше видеть друг друга. Мы расстались, думая, что никогда больше не встретимся. Только…

— Только?

— Только я не смог отказаться от этого так просто. Три года мне не было покоя. Как я могу доверять самому себе, если не в состоянии доверять своему прошлому? Как могу я доверять своему суждению, своим чувствам, верности, на которой я основал всю свою жизнь, когда все это может оказаться ложью? Я должен докопаться до истины. — Он отвел взгляд и добавил:

— А теперь — тем более.

— Тогда… почему вы не остались? — спросила она смущенно. Ответы на мучившие его вопросы, казалось, были совсем близко, а он предпочел все бросить. — Почему вы не стали искать того, кто скрывается в замке?

— Потому что я обещал, что благополучно доставлю вас к месту назначения. И вы больны, а я не могу рисковать вашим здоровьем и медлить больше, чем это необходимо. — И Кит хлестнул Дорана, словно напоминая, что нужно поторапливаться. — Ну вот, я ответил на ваши вопросы. — Голос его звучал отчужденно. Он упорно не смотрел на нее. — Теперь поспите. Мы будем в Сент-Брайде еще до наступления темноты.