Мисс Чудо - Лоретта Чейз Страница 24

— Меня интересует не то, что вы можете рассказать о сельском хозяйстве, — сказал он. — О сельском хозяйстве Дербишира я прочел столько, что впору повеситься. Интересуете меня вы.

У Мирабель снова екнуло сердце.

— Я всего лишь фермерша, — заметила она. — И в этом нет ничего волнующего.

— Почему бы вам не передать управление поместьем Хиггинсу? — спросил он. — Пусть делает то, для чего его наняли, а вы езжайте в Лондон, наслаждайтесь жизнью. Если светская жизнь покажется вам слишком пустой, вы найдете множество других интеллектуалок, с которыми интересно поболтать или сходить на лекции.

Она вспоминала, причем без сожаления, лондонские развлечения, участвовать в них ее заставляла тетушка Клотильда. Возможно, когда-нибудь Мирабель на это решится. Но не сейчас, когда все, что она любит, оказалось под угрозой.

— Вы очень добры, — сказала она. — Я пожелала, чтобы вы оказались в Калькутте. А вы пожелали мне оказаться всего лишь в Лондоне.

— Вы дважды уклонились от ответа на мой вопрос, тем самым вдвое увеличив мое любопытство. У вас есть здесь любовник?

Любовник? У нее? Он, наверное, шутит?

Мирабель резко остановилась. Он наступил ей на пятку, и она поскользнулась. Взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, она подалась назад. Он схватил ее за талию и помог удержаться на ногах. Все произошло в одно мгновение. Но он ее не отпустил.

Он резко втянул в себя воздух, и она встретилась с его странно напряженным взглядом. У нее участилось дыхание, а сердце едва не выскочило из груди.

У него были крупные теплые руки и крепкая хватка, и она подумала, что он, должно быть, заметил ее волнение. Ей надо бы высвободиться из его рук, но делать этого не хотелось. Хотелось заглянуть в его глаза и прочесть в них то же волнение, которое охватило ее.

— Какая у вас тонкая талия, — произнес он с удивлением. — Никогда бы не подумал.

Она не была миниатюрной, но он был значительно крупнее. Ее голова доходила ему до безупречно выбритого подбородка. Она стояла достаточно близко, чтобы чувствовать его дыхание на своем лице. Достаточно близко, чтобы вновь уловить тот ускользающий запах, названия которому она так и не придумала. Она заметила сеточку тонких шрамов у него под подбородком, и ей захотелось прикоснуться к нему. Она не знала, зачем и к чему это приведет. Просто хотелось, и все.

Ей потребовалось собрать в кулак всю волю, чтобы устоять перед этим желанием и сказать с небрежным видом:

— Если вы закончили снимать с меня мерку, мистер Карсингтон, то, мне кажется, я смогу продолжить путь без посторонней помощи.

Он не спеша выпрямился и медленно и весьма неохотно отпустил ее. Даже после того, как он ее отпустил, она продолжала ощущать на себе тепло его рук. Она понимала, что они перешли какую-то границу, и если она не приложит усилий, то скоро вообще никаких границ не останется.

— Вы меня напугали, — сказал он. — Я представил себе, как вы катитесь вниз по скользкому склону. У меня сердце до сих пор бьется как бешеное.

Сердце Мирабель тоже билось как бешеное, но совсем по другой причине.

— Возможно, если бы вы не шли так близко следом за мной, мы бы не столкнулись друг с другом, — сказала она, надеясь, что не поддастся искушению сделать это еще разок.

— Справедливо замечено, — согласился он. — Мне тоже следовало внимательнее смотреть на дорогу. Но я, видите ли, был поглощен восхитительным видом.

Справа, слева и прямо перед ними «восхитительный вид» составляли деревья, известняковые скалы, жалкий кустарник и грязь. Единственным ярким пятном, оживляющим унылую картину, были заросли вечнозеленого кустарника.

— Чтобы полюбоваться этим видом, едва ли стоило подниматься сюда, — заметила она.

— Я рассматриваю его в другой перспективе, — сказал он. Теплая волна прокатилась по ее телу. Она поняла, что он имеет в виду. Два сезона, проведенные в Лондоне, не прошли для нее даром. Она научилась понимать намеки. Она сделала вид, что не понимает, но не смогла притвориться, будто это ее испугало. Слишком много времени прошло с тех пор, как привлекательный мужчина отпускал на ее счет неприличные замечания. Она успела забыть, как это приятно.

Внутренний голос предупреждал ее об опасности, но она вспомнила, как вчера вечером Алистер без труда обворожил всех присутствующих мужчин.

— Надо внимательнее смотреть под ноги, — произнесла она.

— Я постараюсь, мисс Олдридж, — пообещал он. Мирабель продолжила путь.

— Так как насчет вашего любовника? — начал он мгновение спустя.

Мирабель не имела ничего против легкого флирта. Она никогда не была жеманной. Но не могла позволить себе стать жертвой его обаяния. И уж конечно, не собиралась обсуждать с ним свои личные дела.

— Не могу поверить, что вы думаете, будто я предприняла все это для того лишь, чтобы быть рядом с каким-нибудь мужчиной, — сокрушенно промолвила она.

— Какая жалость. А я-то представил себе тайные свидания, возможно, даже на утесе, с которого открывается романтический вид на вересковые пустоши.

— Вы, конечно, вправе дать волю своему неуемному воображению, — повторила она его слова, которые он сказал ей покровительственным тоном несколько дней назад. — Я не собираюсь вас останавливать.

Он рассмеялся:

— Сдаюсь, мисс Олдридж.

Когда тропинка круто повернула за острый выступ, Мирабель почувствовала, как изменился воздух. Она взглянула вверх. Облака сгущались. Она остановилась. Но на этот раз он был наготове, и они не столкнулись.

Он остановился рядом с ней — строго говоря, ближе, чем допускали приличия, — и стоял, тяжело дыша — видимо, переводил дух после подъема.

Едва ли он привык лазить по горам, и нога у него, должно быть, болела.

— Думаю, погода может измениться скорее, чем вы предполагали, — проговорила она. — Нам, наверное, лучше повернуть назад.

Он окинул взглядом крутой склон.

— Пройдемте еще немного. Где этот ручей Брайар-Бук?

— Недалеко, — ответила она. — Но туда вообще нет никакой тропы, да и подъем значительно круче.

— Похоже на то, — согласился он. — Прошло очень много лет с тех пор, как я последний раз взбирался по скалистому склону. Интересно, смогу ли я сделать это теперь.

Мирабель следовало бы возразить, но мечтательный взгляд, который он бросил на скалы, остановил ее.

Сейчас его нельзя было назвать абсолютно здоровым, и это наверняка раздражало его, хотя он виду не подавал. Должно быть, непринужденная грация была результатом тяжелой работы над собой. И все же он не мог двигаться так же свободно и изящно, как до битвы при Ватерлоо.

Ей не хотелось, чтобы он огорчался по этому поводу. Едва ли кто-нибудь, глядя на него, мог счесть его увечным или слабым. Но даже у нее хватило деликатности не затрагивать столь болезненную тему, хотя он все равно не прислушался бы к ее словам.