Сердце мое - Элизабет Лоуэлл Страница 24

— Ты ведь наверняка успел уже привыкнуть к прощаниям, — снова заговорила она. — И потом, разве ты только слышишь их от других, а не прощаешьсяпостоянно и сам?

Кейн глубоко вздохнул, собирая в кулак всю свою волю. Действительно, Шелли говорила вполне резонно. Он привык к прощаниям.

«И, — признался он сам себе, — я привык прощаться сам, это правда».

Однако он вовсе не был готов вот так запросто сказать «прощай» Шелли Уайлд.

В течение нескольких следующих мгновений Кейн заставлял себя расслабиться. Он ведь прекрасно разбирался в людях — и сейчас его внутреннее чутье подсказывало ему, что с Шелли он должен вести себя очень и очень сдержанно, осторожно. Похоже, что лучше и впрямь пока держаться исключительно в деловых рамках…

И больше никаких страстных поцелуев, этого дикого, сладкого меда и огня… Никаких объятий, никакой ласки, только разжигающей его голод и напоминающей ему о его одиночестве. Никаких больше желаний, напрягающих изнутри все его тело до сладкой, почти невыносимой боли, забирающей все силы и заставляющей, все, быстрее и быстрее биться сердце…

«Все это и впрямь может плохо кончиться. Полным разрывом», — подумал Кейн.

Поэтому, еще раз тяжело вздохнув, он вновь включил двигатель. Раздалось громкое, почти успокаивающее урчание мотора.

Если Кейна вообще что-либо могло сейчас успокоить…

— Да, ты права. — И тихие слова его прозвучали, довольно зловеще, почти заглушаемые этим механическим урчанием. — Я действительно привык к прощаниям.

Он помолчал.

— А теперь пора есть. Я чертовски проголодался. Раздался отчетливый, щелкающий звук — и, уже в следующее мгновение «ягуар», управляемый его умелыми, сильными и ловкими руками, снова поехал — все дальше и дальше, выезжая на дорогу, безоглядно ныряя в опускающиеся на землю сиреневые сумерки.

Заведение, которое выбрал Кейн, оказалась одним из тех уютных французских ресторанчиков, которыми изобилует западная часть Лос-Анджелеса. К, радости Шелли, которая все же боялась, что ужинать ей придется в одной из тех наводящих тоску дорогих забегаловок, где вечно снуют толпы туристов, жадных как до еды, так и до автографов голливудских знаменитостей, и где энергичные продюсеры дополнительно платят метрдотелям за разрешение позвонить в том случае, если кто-то будет срочно разыскивать их по пейджеру.

Уютный французский ресторан «Ля шансон», выбранный Кейном, предлагал разнообразный выбор блюд, старые, хорошо выдержанные вина и, разумеется, высокие цены. Лоск прекрасно отглаженного и накрахмаленного столового белья, серебро и хрусталь, мягкий, приглушенный свет свечей — все это, казалось, создавало совершенный фон для негромких разговоров: последние книжные новинки, выставки и театральные постановки обсуждали здесь не менее часто, чем проблемы международной безопасности, скачки цен на недвижимость и положение дел в Красном Кресте.

Однако в разговорах большинства людей, посещавших рестораны подобного типа, и книги, и произведения искусства, и театральные постановки были таким же бизнесом, как и все остальное.

— И все-таки ты часто бываешь в Лос-Анджеле — спросила Шелли, открывая меню.

Кейн быстро посмотрел на нее, но на этот раз она не полезла в сумку за блокнотом и ручкой. «Ну, хоть на этом спасибо, — мрачно подумал он. — Если только увижу здесь этот дурацкий блокнот, то подожгу его. Вот возьму и спалю на свечке — я за себя не ручаюсь…»

Уже давно ничто не приводило Ремингтона в такую ярость, как этот стиль поведения, выбранный Шелли, — она, видите ли, пытается скрыть свои чувства за этим непроницаемым фасадом, за имиджем деловой женщины. Нет, достань она еще раз свой блокнот — и конец его выдержке!

— Я живу в Лос-Анджелесе так часто, как могу себе это позволить, — ответил он.

— И что же, город тебе нравится?

Кейн почувствовал, что, быть может, не все еще потеряно. По самому тону ее вопроса он понял, что Шелли и впрямь интересно узнать о его отношениях с Лос-Анджелесом. Во всяком случае, это был уже не тот нейтрально-холодный голос, которым она старалась говорить с ним с той самой минуты, когда узнала, что ему приходится много путешествовать.

Он едва заметно улыбнулся, и кончики его усов чуть задрожали.

— Да, нравится, — просто ответил он. — Хотя это, наверное, звучит не очень современно.

Шелли не удержалась и улыбнулась в ответ. В конце концов, в наши дни услышать от кого-то, что ему нравится Лос-Анджелес, это и впрямь довольно необычно. Напротив, при первой же возможности открыто заявлять о своей к нему ненависти — это все больше становилось своего рода правилом хорошего тона, показателем принадлежности к «сливкам общества». Все, кто старался следовать моде, ругали город при первой же возможности, тем не менее никуда из него не уезжая.

«Однако такому человеку, как Кейн Ремингтон, по всей видимости, глубоко наплевать, модно это или нет, дорого или дешево, престижно или не очень», — подумала Шелли. Она-то прекрасно помнила, как в самом начале их знакомства он обозвал ее старой девой, квалифицировал Шелли как «Женщину, не способную удержать рядом мужчину»…

Да, временами Ремингтон бывал довольно грубым. И остроумным. Метким…

— И что же тебе так нравится в Лос-Анджелесе? — спросила она.

— Чувство свободы. Современные технологии. Классные рестораны. Книжные магазины. Океан. Бесконечные потоки машин…

— А что в этом городе тебе не нравится?

— Да в общем-то тоже, что и всем остальным. Пробки на дорогах, особенно если я куда-то спешу, серый смог — это в те моменты, когда мне так не хватает горных вершин… Люди, если а хочу остаться один. И шум, когда так хочется тишины…

— И тогда ты уезжаешь. Убегаешь… — Реплика Шелли прозвучала скорее как обвинение, чем вопрос.

— Некоторые люди убегают, всю жизнь оставаясь на одном и том же месте, — спокойно; глядя ей прямо в глаза, ответил Кейн. — И это называется «прятаться»…

— Может, и так, — прервала его Шелли. — Но я-то работаю не на некоторых людей, сейчас я работаю конкретно на тебя. И ты убегаешь обычным способом.

Тут она, услышав звук собственного голоса, поняла, что говорит с ним отнюдь не в деловом тоне.

— Прости, — поспешила она извиниться, улыбаясь лучшей из всех своих профессиональных улыбок. — Я, наверное, неудачно выразилась. В конце концов, всем людям необходимо в жизни разнообразие. И говорят, мужчинам гораздо больше, чем женщинам.

С этими словами она отложила в сторонку меню и снова достала из сумочки кожаный блокнот.

Кейн с трудом сумел взять себя в руки.

В наступившей тишине щелчок золотой ручки Шелли раздался особенно отчетливо.

Кейн скрипнул зубами и прикусил нижнюю губу.

— Что это ты там делаешь, а? — обратился он к ней обманчиво спокойным, тихим голосом, скрывающим, однако, всю его холодную ярость.