В постели с врагом - Эмили Роуз Страница 24

— Ты не против, если мы не поедем сегодня смотреть гейзер? — спросил он. — Я хочу вернуться домой.

— Конечно. Гейзер никуда не денется. Оставшиеся минуты пути походили на долгие часы.

Едва они вышли из машины, как Обри поймала его за руку.

— Я что-то сделала не так?

— Нет. Я сделал кое-что не так. — Лайам провел рукой по лицу, потом посмотрел Обри прямо в глаза. То, что она увидела в этом взгляде, заставило ее сердце остановиться. — Я влюбился в тебя, Обри.

Он сказал это. Те слова, которые она всегда хотела от него услышать. Но теперь, когда это произошло, самые разные чувства бурлили у нее в груди. Восторг быстро сменился трезвым скепсисом. Она видела по его лицу: он искренне верит в то, что любит ее. Но она-то знала, что это не любовь. Это страсть. Чувство, которое нахлынуло так быстро, должно так же быстро иссякнуть.

Но прежде чем она успела возразить Лайаму, он остановил себя сам:

— Но что хорошего в любви, если у нее нет никакого будущего? Наверное, я хотел бы уйти из холдинга, обосноваться здесь в Напа. Но я не могу, Обри. Я единственная рессора внутри ИХЭ. Единственный, кто может спасти холдинг и семью от развала. — Лайам поднял руку и провел пальцами по ее щеке. Это прикосновение немедленно отозвалось внизу ее живота. — И я сомневаюсь, смогу ли убедить тебя уйти из «Холт Энтерпрайзиз», пока ты считаешь, что должна что-то доказывать своему отцу.

Он мог бы еще добавить, что его дед ни за что не примет ее в семью, если она будет продолжать работать на Мэтью Холта. Но и так все было ясно.

— Нет, я не могу уволиться. Пока я к этому не готова. И, может быть, не буду готова никогда.

Ее сердце разрывалось от счастья и тоски. Она ведь знала, что их отношения должны закончиться, почему же тогда так больно? Она схватила его руку и уткнулась лицом в ладонь.

— Я люблю тебя, Лайам. Но все это обрушилось на нас слишком внезапно и так же внезапно кончится. Любовь такой не бывает. Это только страсть. И она быстро перегорит.

Он нахмурился.

— Ты хоть веришь в то, что говоришь?

— Да. Я видела такое много раз. Моя мать после развода с отцом умудрилась еще четыре раза влюбиться с первого взгляда и до безумия. Каждый раз она с горящими глазами убеждала меня, что вот теперь наконец-то встретила настоящую любовь. Потом проходило несколько месяцев, максимум год, она звонила мне, мы встречались за ланчем, и она опять рыдала, что ненавидит очередного своего мужа, что жизнь опять ее обманула, а вся любовь растаяла, как дым.

Он мрачно смотрел на нее.

— И ты думаешь, что у нас будет так же?

— Я очень боюсь этого.

— Что, если нет?

Даже если и так, это ничего не меняет. Их семьи всегда будут стоять между ними.

Ты должен убедить Обри, иначе ее потеряешь.

Лайам смотрел в фиалковые глаза Обри и видел в них непоколебимую уверенность. Надо уверить ее, что их чувства — нечто большее, нежели просто безумное увлечение.

Страсть? Конечно, это страсть, но его чувства к ней глубже, и он может поклясться, что ее тоже.

Любовь предполагает желание доставлять удовольствие, а не только получать его. Любовь предполагает желание знать мысли и чувства другого, а не только его тело. Обри дала ему невероятное сексуальное наслаждение, но еще она заставила его посмотреть на жизнь другими глазами. Она волновала Лайама, но она же вносила мир и покой в его душу.

Любовь означает желать счастья другому больше, чем самому себе.

И сейчас любовь преподносит им свой первый урок.

Дай ей время понять, что между вами происходит.

— Что ж, будем радоваться друг другу, пока это возможно.

Лайам сжал ее лицо в ладонях, ласково отвел прядки волос, упавшие на лоб. Ее глаза потемнели, а губы приоткрылись. Он готов был наброситься на нее прямо на крыльце Хилл-Крест-Хауса. Его останавливало только то, что их могли увидеть с дороги. Но поцелуй-то он может себе позволить. Один поцелуй. Один долгий, глубокий, страстный поцелуй.

Он наклонился и прильнул к ее нежным губам, вдыхая ароматное дыхание, гладя ее по всему телу. Когда его ладонь легла на плоский живот, выражение ее лица смягчилось, как будто она уже носила там его ребенка, их ребенка.

Чем скорее они переберутся в дом, тем лучше. Сегодня медленный секс им не грозит.

Ее руки дрожали от возбуждения, пока она вставляла ключ в замочную скважину, а Лайам целовал ее в затылок. Дверь бесшумно отворилась. Но до спальни было так далеко, что Лайам решил обойтись без кровати.

Он двинулся в библиотеку, увлекая Обри за собой.

— Что у тебя под этим сексуальным платьем?

Ее глаза зажглись, а низкий тихий смех дразнил его, будто тысячи перышек прошлись по его коже.

— Ты фетишист, Лайам.

— Да, и ты — мой главный фетиш. Но шнуровка на твоем платье не давала мне покоя все утро. Покажи мне, что у тебя под ней.

Она взялась за ленточки, но он удержал ее руки.

— Я сам.

Потянув за концы ленточек, Лайам развязал кокетливый бантик у нее на груди и стал распускать шнуровку дырочка за дырочкой. На полпути он не выдержал и запустил пальцы под ткань. Обри застонала в нетерпении.

— На боку есть молния, шнуровка только для виду.

Лайам потянулся было к молнии, но тут же остановился. Он хотел показать ей каждым прикосновением, каждым поцелуем, как много она значит для него.

— Это слишком просто.

Он наклонился и поцеловал ее грудь прямо над сердцем. Его пальцы расшнуровали ленточки до талии и приспустили топ с плеч.

Лифчика на ней не было. Он потянулся губами к ее напряженным соскам и запустил обе руки под юбку. Сперва ему показалось, что она голая, но потом он нащупал тонкую тесемку между ягодиц и почувствовал бешеную пульсацию в паху. Ухватив пальцами тонкую ткань, он потянул ее вниз.

— Когда Кейд так некстати нагрянул ко мне в гости, я как раз собирался взять тебя на столе.

Она медленно перевела взгляд на стол, стоявший у окна, и облизнулась.

— Так сделай это.

— И ты не боишься, что тебя кто-то увидит?

— Нет.

Лайам выпрямился, подхватил ладонями ее крошечные груди и стал ласкать соски большими пальцами. Она закрыла глаза, и тихий стон вылетел из ее груди. Он впился в ее губы. Ее пальцы расстегнули пуговицы его хлопковой рубашки и заскользили по груди. Обри слегка отодвинулась, чтобы расстегнуть молнию на его брюках, потом подошла к столу, одним движением руки смахнула на пол бронзовую статуэтку, телефон, лампу, бумаги, села на столешницу и поманила его пальцем.

Он любил ее. Любил ее дерзость, смелость, самоуверенность. Он сделает это. Придумает что-нибудь.