Согрей мое сердце - Лика Верх Страница 24

Сам чуть не разваливается, а себе не изменяет. Даже уважаю. Немного.

– Холод не может быть твоим источником, – Клаус будто говорил самому себе.

– Верно, – едва заметно кивнул студент, наблюдая в щелки полуприкрытых глаз, а с губ ухмылка не сходит. – Лед.

– Здрасьте! – всплеснул руками Клаус. – Лед – не источник. Дар, ты где этого клоуна откопал?

Мороз удобно устроился в мягком кресле и спокойно наблюдал за нами – мной и Клаусом в полном недоумении, и Пантиным, не меняющим ни позы, ни выражения лица. Которое, к слову, стало сильнее выводить из себя.

– Я тоже не поверил, – Дар потер щеку двумя пальцами. – Лед действительно не имеет энергии, как холод. Он ее проводит, изменяет структуру и на выходе получается новая энергия. По сути, тот же холод, но с другим содержанием.

Клаус выругался исключительно русским нецензурным. Захотелось поддержать брата крепким словом.

Теперь понятно, почему Пантин все еще жив. Он легко перехватывал и рассеивал мою энергию, а я не понимала как такое возможно. Никому раньше этого не удавалось. Чистый, концентрированный холод! Голыми руками!

– И что с этим недобогом делать? – сложила руки на груди, ища взглядом хоть что-то в его внешности "неземное".

Зеленые глаза из-под полуприкрытых век столкнулись со мной взглядом. Сотни мелких игл прошили тело за секунду. Немое обещание непременно напомнить мне о "недобоге" почувствовала жаром в животе.

Он и полуживой остается невыносимым с…студентом.

Отвернулась от него, выдыхая слишком громко.

Глухой смешок от окна демонстративно показал, что Пантин все понял.

Раздражение зашевелилось с новой силой.

Никто не расстроится, если я его добью? Исключительно в гуманных целях – чтоб не мучился.

– Ничего, – Дар вернул меня к разговору. – Получит диплом, что потом обычно делают? Женятся, детей рожают.

Взгляд неконтролируемо метнулся к сидящей у окна фигуре. Вздрогнула, поймав ответный прямой взгляд. Задумчивый, глубокий, останавливающий дыхание.

Нет, хватит!

Хватит обращать на него внимание.

Раз он, как выяснилось, недобог, значит все с ним будет в порядке. За пару часов придет в норму. Может, раньше. А мне пора.

– Мне пора, – озвучила последнюю мысль.

– Куда? – Клаус подозрительно прищурился.

Ну, приехали! Тысячу лет о сестре вспоминал по праздникам, а тут решил заботливого брата включить?

– В долгую и счастливую жизнь, дорогой братец, – похлопала его по плечу. – Желаю счастья в семейной жизни, – обняла Дара, и вышла за дверь.

Даже легче стало!

Будто камень… нет, тонна камней, упала…

… и погребла меня под собой.

Дадут мне уйти или нет?!

Дверь за спиной хлопнула, вынуждая остановиться. По мою ведь душу.

– Снежа, постой.

Резко выдохнув, обернулась.

– Ну что еще?

Клаус стоял, сложив руки на груди. Склонив голову набок, он будто подбирал слова.

– Он ради тебя на себя удар взял, – начал брат, а в груди снова что-то оборвалось и отправилось в долгий полет.

– Благородство часто граничит с безрассудством. Его никто не просил.

– О таком не просят, – возразил Клаус. – Делают и ничего не требуют взамен.

Что он хочет от меня?

Я знаю, чего хочу – уйти. Далеко. Навсегда. Не вспоминать ни Пантина, ни Академию. Ничего.

– Захотел мальчик погеройствовать, – пожала плечами с показным равнодушием. – Получил свое. Студентки узнают, сами ноги раздвинут, даже соблазнять не придется.

Отличие между человеком, которого знаешь, и человеком, которого знаешь больше тысячи лет – хочешь не хочешь, выучишь каждую эмоцию. И вот это выражение лица брата я знаю лучше всего. Выражение скепсиса, неверия и немого укора.

– Жалеть будешь. Зная тебя – очень сильно. Ты можешь хоть раз засунуть свою стерву поглубже и побыть настоящей?

Удар точно в цель. Болезненный и выверенный, от которого хочется согнуться пополам.

Зачем, зачем ты это произнес вслух? Ты ведь знаешь меня, Клаус. Ты знаешь, что конструкция с именем Метель непрочная и шаткая.

– Не помню я, что значит "быть настоящей", Клаус, – руки опустились, а внутри, кажется, что-то сломалось.

Захотелось опуститься на пол, обнять себя и пожалеть. Потому что я не понимаю, что происходит.

Не понимаю, почему все резко изменилось за такое короткое время. Не понимаю, что с этим делать. Боюсь себя. Боюсь того, что могу почувствовать.

– Так может пора вспомнить, м? – Клаус обнял за плечи, крепко прижимая к себе. – Дай себе шанс. И ему. Я, как брат, настоятельно не рекомендую разбрасываться теми, кто добровольно хочет находиться рядом с тобой.

Стукнула его по спине.

Он прав. Находиться рядом со мной невероятно сложно. Но справедливости ради еще раз ударила по плечу. Не сильно. В качестве профилактики.

– Что мне делать? – пробормотала в пиджак.

– Для начала поблагодари. Жизнь он тебе не спас, конечно, но от неприятных ощущений избавил. Да и не это главное! Он ради тебя собой пожертвовать готов. Почему я вообще объясняю очевидные вещи? – Клаус засмеялся. – Я не только фея-крестная, но и Купидон.

Чего?

Отлипла от его плеча, с сомнением смотря в голубые глаза.

– Какая, к стуже, фея?

– Сногсшибательная, – белозубо улыбнулся братец. – И фея, кстати, потеряла свою Золушку. Так, все, сестра. Дальше без меня. Надо найти мою Уилсон, пока она не нашла проблем.

Он дернул дверь и позвал Дара.

– Твою? – изумление вышло самым натуральным.

Клаус на миг задумался, без тени улыбки.

– Определенно.

Братья скрылись в переходе, оставив меня и открытую дверь в комнату.

Я… могу просто сказать "спасибо" и для этого необязательно заходить внутрь.

Безопаснее сохранять расстояние между нами и чем больше, тем лучше.

Колени перестали гнуться.

Веду себя как девчонка!

Схватилась за дверь для опоры, не желая делать шаг в комнату.

Пантин сидел на том же месте и в том же положении, только глаза приоткрыл, услышав шаги.

– Быстро ты вернулась из "долгой и счастливой", – прохрипел он и сомкнул веки.

Кажется, сказать "спасибо" будет не так просто, как я представляла.

Закрыла за собой дверь, делая шаг внутрь.

Стужа, дай мне сил…