Малышка Мелани - Натали де Рамон Страница 24

— Угадал, но… — не все, хотела сказать я, но прозорливец продолжил:

— Твоя Элис — мать-одиночка, и ты по-христиански решила помочь ей: пожить с ее дочкой, пока Элис в больнице? Да?

— Э-э-э… Откуда ты знаешь, что дочка?

— Слушай, дорогая, телефонные аппараты наших благодетелей самые лучшие! Я же слышал ее голос и голос ребенка на фоне! Она обратилась по имени. Ох, как же? Мари? Мелис?

— Мелани…

— Ну, Мелани! Я же говорю, лучшие аппараты! Я услышал, как кто-то попросил тебя передать мне привет. Интересно, передашь, не передашь? Передала. Надо, думаю, спросить, кто такая Элис, а ты уже повесила трубку. Кстати, рукопись-то цела?

— Цела.

— Слушай, неужели правда из-за твоей рукописи кого-то ранили? Я ведь так, фантазировал на тему. Просто не верится!

— Ранили. Но не из-за рукописи, конечно. Там случайно произошла перестрелка.

— И рукопись в крови?!

— В крови, но…

— Да какая разница, из-за чего стреляли! — перебил он. — Главное, рукопись в крови! Ей же теперь цены нет! И название идеальное: «Капли отцовской крови»! А тут кровь матери! Тем более! Я звоню Рейно! В какой больнице твоя Элис?

— Ни в коем случае!!!

— Дура! Да ни в коем случае тебе нельзя упускать такую возможность! Это такой шанс! Такая слава! Женщина-полицейский рисковала собой ради рукописи другой женщины! Ты хоть понимаешь? Надо было сразу брать быка за рога, а ты вторые сутки где-то шляешься! Значит, так. Я звоню Рейно, он посылает своих людей брать интервью у твоей Элис. И быстро, пока репортаж не прошел в эфир, мой агент перекупает права на твои «Капли» у твоего издательства. Напомни, как оно называется? Обложку делаем с подтеками крови. Всех женщин-полицейских зовем на презентацию! Акция! Леокадия де Орфез — любимый писатель женщин родной полиции! Ради нее они рискуют жизнью! Так, записываю, какое название у твоего издательства?

— Прекрати! — заорала я, разбивая гипноз его монолога. — Твой цинизм омерзителен! — Бросила трубку и тупо уставилась в голубоватый экран монитора. Меня трясло.

Через несколько минут он перезвонил.

— Успокоилась? Давай поужинаем часиков в восемь и обсудим подробности. Мне тоже нужно еще поработать.

— Работай. Какие такие подробности?

— Надин, я живой человек. Мне показалось, что у нас все только-только начало налаживаться, а ты вдруг пропала! Не подходишь к телефону, отключила мобильник. Что происходит?

— Ничего. Просто у тебя своя жизнь, у меня — своя. Давно, между прочим.

— И ты решила продемонстрировать мне, что в твоей жизни для меня больше места нет? После такой чудесной ночи, когда ты просила меня остаться?

— Чудесной? Вот как? А кто сказал мне: «Все! Свободна!»?

— Ничего такого я тебе никогда не говорил!

— Ах неужели? А кто готов был убить меня, когда случайно напечатал вместо «пулемета» — «пеньюар»? Не помнишь?

— Перестань, Надин. Не передергивай. Ты сама сказала, что тебе нужно работать. А я что, против? Нет, конечно. Я и сказал, что, пожалуйста, работай, ты свободна! Мы свободные люди, живем в свободной стране!

— Это ты перестань. Слушать противно!

— Значит, ты решила мстить мне? Устроила сказочную ночь, вырвала признание, чтобы потом пропасть? Дескать, сходи, Нестор, с ума! Знай, кого теряешь!

— Я вырвала признание?

— А кто же? Знаешь, как мужчине трудно признаться в любви? Думаешь, так просто произнести эти три слова? Одно дело сказать: «я люблю икру», «я люблю тебя» — совсем другое!

— Нестор, я…

— Что «Нестор»? Что? Я скоро полвека Нестор, а ты надо мной издеваешься! Плетешь про какую-то больницу, про Элис, про ранение, про несчастную Мелани!

— Она счастливая!

— Замечательно, но мне-то до этого какое дело?

— Кажется, кто-то только что планировал акцию.

— Ты что, считаешь меня идиотом? Я что, не понимаю, что ты врешь? Рукопись у нее в крови и счастливая Мелани! Естественно, я подыгрываю тебе. А, по-твоему, я должен был явиться среди ночи и застать тебя с любовником?

— У меня нет никакого любовника!

— Конечно. Ты просто не подходишь к телефону.

— Нестор, я действительно сейчас живу с Мелани, пока ее… пока ее мать в больнице! Ей десять лет, я не могу ее бросить!

— И что, нет никаких родственников? Почему ты?

— Ну… Элис — мать-одиночка!

— Что, серьезно? Я угадал?

— Угадал.

— С ума сойти! Знаешь, Надин, как-то не укладывается в голове. И что, она, правда, из-за твоей рукописи ранена?

— Не совсем. Нестор! Я ведь тебе уже все рассказала!

Он вздохнул, помолчал.

— Знаешь, Надин, давай не будем ждать вечера. Пошли прямо сейчас пообедаем.

— Я не могу сейчас. Мне нужно встретить Мелани и накормить после школы. А потом мы поедем в больницу.

— К Элис?

— Конечно.

— О Господи… Значит, ты и завтра не сможешь пойти со мной на презентацию в Центр Помпиду?

— А сегодняшнее приглашение в ресторан — это аванс на завтра? Я правильно понимаю?

— Ну при чем здесь аванс? Надин, я соскучился, я тебя люблю!

— Во сколько завтра презентация?

— Официально начало в восемь, но ведь ты знаешь, как все собираются. Конференция, потом банкет. Я еще два месяца назад оплатил все. Я тебе говорил! Ты вечно ничего не помнишь!

— Хорошо, хорошо, Нестор. Я буду. Но ненадолго. Мелани ложится спать в десять.

— Да хоть на час в начале! Пожалуйста, Надин. Ты же понимаешь, мы должны явиться туда вместе! В половине шестого я заеду за тобой.

— В половине шестого не получится. С четырех до шести — часы посещения в больнице. Но к восьми я постараюсь успеть. Встретимся у входа.

— Ты с ума сошла, Надин? Как это «встретимся»? Мы должны приехать вместе! Я приеду за тобой. И вообще, у тебя есть во что одеться?

— Нестор, но я сейчас живу не дома.

— А где? Я ведь, кажется, звоню тебе по старому телефону?

— Я живу с Мелани. Я просто пришла сюда поработать.

— Ха! Теперь-то ты поняла? Невозможно с ребеночком сосредоточиться? Небось орет с самого утра?

— Нестор, ей десять!

— Тем более. Знаю я этих подростков! Сплошной рэп да хип-хоп на уме.

— Нестор, она совсем не такая!

— Ладно, ладно, Надин. Прими мои соболезнования. Мамаша-то в больнице надолго?

— Месяца на два.