Врушечка - Галина Куликова Страница 24

— Конечно, — на лице Шелестова отразилось облегчение. — Не бери в голову. Я понимаю, ты обиделась, но ведь ты добрая.

— Я добрая? — удивилась Настя. — С чего ты взял?

— Ты очень добрая, — стоял на своем Шелестов. — Это любому дураку ясно сразу.

Он наклонился и чмокнул ее куда-то за ухо. Насте стало щекотно и жарко, и она неожиданно подумала, что, несмотря на явные ухаживания со стороны Шелестова, они с ним до сих пор ни разу толком не целовались. То есть по-настоящему. Таким поцелуем, который мог бы стать прелюдией к чему-то более серьезному. Интересно, почему? Был бы Шелестов юнец зеленый, можно было бы подумать, что он смущается. Но он человек разведенный, опытный… Да еще такой симпатичный! У него наверняка до женитьбы была целая куча девушек. И еще целая куча после развода! «Интересно, в чем же тут дело? — озадачилась Настя. — А что, если… Что, если он уже обратил внимание на Катьку? И ему уже просто не хочется со мной целоваться?»

Подумав так, Настя внезапно испытала острое разочарование, как будто только что упустила из рук что-то очень ценное.

— Кх-м, — сказала она, заставив себя взбодриться. Соревнование так соревнование. — Кстати, как там у тебя на фирме? Дела идут, контора пишет? Мне твоя Катя очень понравилась: такая чудесная девчонка, просто нет слов. У вас наверняка все парни за ней бегают.

— Катя? Катя и вправду чудесная, — согласился Шелестов, двинув бровью. Взгляд его сделался задумчивым и немного мечтательным. Он неожиданно закинул руки за голову, сцепил их и улыбнулся каким-то своим мыслям. Настя против воли скрипнула зубами.

— Как там у нее дела? — тем не менее продолжала допытываться она, постаравшись придать своему голосу легкомысленный оттенок. — Она ведь у вас одна в суровом мужском коллективе. Вы ее не обижаете?

— Ее, пожалуй, обидишь, — добродушно проворчал Шелестов. — Катя умеет за себя постоять. Хотя в последнее время она стала более… женственной, что ли. Взрослеет, наверное.

— Она уже достаточно взрослая, Игорь, — горячо возразила Настя. — Не представляю, как можно этого не замечать. И она очень привлекательная. И умная!

Шелестов внимательно посмотрел на нее:

— Ты говоришь прямо как мать.

— Я что, выгляжу такой старой?

— Нет, выглядишь ты юной и прекрасной, а говоришь, как курица-наседка, защищающая своего цыпленка. Ты что, с нашей Катей дружбу завела?

— Просто она мне показалась очень ранимой, — увильнула от ответа Настя. Совсем не обязательно ему знать об их с Катькой уговоре. Вернее, ему ни в коем случае нельзя о нем знать. — Я же впервые увидела ее как раз на работе, в день ее рождения. Вы все только лопали и пили, а на нее совсем не обращали внимания. Как будто отмечали какое-нибудь… Восьмое марта!

— Мы не обращали внимания?! Да ведь мы сначала ее поздравили! Мы ей даже ручки целовали, как порядочные. Да она вообще у нас, как у Христа за пазухой!

— Женщине в чисто мужском коллективе очень плохо, — с сожалением заметила Настя.

— А я думал — наоборот. Там у нее нет конкуренции, она цветет и пахнет.

— Когда нет конкуренции, женщина теряет тонус. У нее даже морщины появляются раньше времени. Конкуренция — это залог женской молодости, да было бы тебе известно.

Шелестов пренебрежительно отмахнулся:

— Женская конкуренция вообще не имеет смысла.

— В каком это смысле — не имеет смысла? — озадачилась Настя.

— Мужчина выбирает женщину сразу. Не важно почему… Но почему-то ему нравится именно вот эта, а не та и не другая. При виде именно этой женщины у него сильнее бьется сердце. Хотя рядом могут находиться писаные красавицы — ослепительные, голубоглазые, с великолепными формами и все такое…

Наивный Шелестов полагал, что сказал слишком много, сделал почти что признание. Он даже боялся смотреть на Настю, полагая, что она все поняла… Но она все поняла не так. Она решила, что, упомянув о голубоглазых и с великолепными формами, он имел в виду жену Колесникова. Надулась и ответила:

— Если форма изначально не наполнена содержанием, годам к сорока ее придется наполнять силиконом.

— Ну, тебе это не грозит, — тотчас откликнулся Шелестов. — И до сорока тебе еще коптить и коптить небо. Кстати, посмотри на небо, — добавил он, сдвинув брови. — Мне кажется, сейчас будет гроза.

Настя только сейчас поняла, что, увлекшись беседой, не замечала ничего вокруг — а тем временем откуда-то налетели тучи и теперь угрожающе клубились над бульваром. Листья липы, под которой стояла их скамейка, тонко трепетали на ветру. Ветер же внезапно сделался порывистым и обжигающе холодным. Несколько крупных капель упало на землю, оставив в песке маленькие воронки.

— Кажется, пора бежать, — сказал Шелестов. Поднялся на ноги и, схватив Настю за руку, потянул за собой.

Они бросились к его машине и не успели совсем чуть-чуть — дождь хлынул как из ведра, в мгновение ока промочив их с ног до головы. Они побежали еще пуще, и на переходе, когда пришлось нестись через дорогу, Настя завизжала. Хохоча, оба ворвались в салон автомобиля, заперлись изнутри и принялись отряхиваться и отфыркиваться, вытирая лица бумажными салфетками и перебрасываясь веселыми замечаниями.

— Придется немного посидеть в машине, — предупредил Шелестов. — Ехать совершенно невозможно, ни черта не видно. — Он повернул ключ в замке зажигания и включил «дворники», которые яростно принялись бороться со стихией. — Я пустил теплый воздух, так что можно будет немножко подсушиться. Хочешь шоколадку?

Он достал откуда-то батончик с изюмом и подал Насте. Она хотела шоколадку, да еще как! Если бы Шелестов знал, как редко ей доводится есть сладкое, он немедленно отправился бы в магазин и скупил для нее весь кондитерский отдел. Мужчины вообще любят кормить женщин сладким, считая, видимо, что женщина, лишенная сладкого, теряет вкус ко всяким глупостям.

— Кстати, мне сегодня звонил твой босс, — сказал Шелестов, наблюдая за тем, как Настя откусывает от шоколадки крохотные кусочки и разжевывает, томно жмурясь.

— Валентин Валерьевич? — Она тотчас распахнула глаза и нахмурилась. — Он что, на меня жаловался?

— С чего ты взяла? Да и на что ему жаловаться, ты же клад! Только дурак может этого не понять.

— Он тебе просто так звонил? — продолжала допытываться Настя. Шоколадка неожиданно показалась ей невкусной. Она через силу проглотила последний кусок и спрятала обертку в сумочку, опасаясь запачкать обивку сиденья.

— Он спрашивал, какие у нас с тобой отношения, — небрежно ответил Шелестов, глядя на лобовое стекло, по которому скатывались потоки воды. — Что нас с тобой связывает.

В салоне повисла напряженная тишина. Наконец Настя осторожно спросила:

— И что ты ему ответил?

— Ответил, что не знаю, — Шелестов повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. — Я и в самом деле не знаю. А ты? Что бы ты на это ответила?