Твоя безумная «фанатка» - Ирина Муравская Страница 24

— А ты тут что делаешь? — кажется, он был готов увидеть что угодно и кого угодно перед собой в данную секунду, но только не две смешные косички в обрамлении милой пижамки с пингвинами.

— Я самоприглашённая гостья, — зоркая Пелька разглядела в полумраке комнаты женский силуэт. Бондарева бесцеремонно отодвинули, влетая внутрь жизнерадостным вихрем. — Привет всем, кто меня не ждал. В компанию примите? Посуда у меня своя. О, — узнала она знакомое лицо. — Аксянова. Ты ли это? Хотя почему нет. Ты у нас знатная шалашовка.

— Пылаева, ты чё припёрлась?

Не то, чтобы симпатичная, но более-менее миловидная круглолицая девушка, расфуфыренная, как на праздник в палатку к дальнобойшикам, хмуро поджала тонкие губы, намалёванные блеском. Ага, значит до поцелуев пока не дошло. Слава богу. Не хватало Бондареву подцепить герпес. А потом и её заразить.

— Как чё? — Нелли весело запрыгнула на кровать, хлопая по свободному месту между ней и Аксяновой, приглашая тем самым в конец охреневшего Матвея. — Разве я отдам тебе на растерзание своего лапушку? Ты кстати как, сифилис вылечила?

С Дашей и Никой они поступали в Академию одновременно, но потом Пылаева взяла академку и год упустила, учясь теперь на курс младше. Соответственно, пересекались они редко. Да и раньше никогда не дружили. Аксянова у них была типа начинающий писатель, из тех, который всех достал ещё до того, как выпустил многострадальную книжонку. Даша больше ныла, как устала за день вымучивать несчастную страничку про «властного властелина и скромную служанку» и какой это тяжкий труд — писательство, нежели действительно делала что-то стоящее.

Из любимого жанра с пометкой «18+» плавно вытекало, что не меньше теории Аксянова любила практическую составляющую, а если точнее: имела по Академии репутацию редкостной шлюхи, которая даже цветы не просила взамен, работая на чистейшем энтузиазме.

— Какой нафиг сифилис? Ты чё несёшь?

— Ну не знаю. Какой ты там в прошлый раз подцепила? Месяц по женским клиникам носилась. Или это был не сифилис? А что? Хламидии?

— Дура.

— Дура ты, если ещё не вкурила, что тебе пора валить.

— Это с хрена ли?

Нелли вытащила из-за под резинки пижамных штанов прихваченные с собой ножницы. Большие, металлические, с обколупавшейся на кольцах краской. Добротная вещица, которой можно убить просто стукнув.

— Иначе я сделаю тебе дополнительные дырки для проветривания в башке, — преспокойно пригрозила она с видом, словно звала подстричь сухие кончики.

Даша с визгом подскочила с места.

— А-а-а!!! Больная, зря тебя в тюрягу не запихали! — прячась за спиной Бондарева завопила она. — Ты же психопатка конченная! Человека уже раз порезала и хоть бы что! Бедной овечкой прикинулась, все и повелись! Чумичка! Полоумная!

— Что ты сказала, мразь??? А НУ ПОВТОРИ ЕЩЁ РАЗ!! — Пылаева рванула к ней, намереваясь вцепиться в круглую физиономию ногтями, но была поймана Матвеем и обездвижена по рукам.

— Брысь отсюда, — шикнул на Аксянову он, пока пленница брыкалась и извивалась, всячески пытаясь высвободиться. — Быстро! Ох ты ж, — одновременно с тем, как Даша с воплем: "Я же говорю, придурошная!" вылетела из комнаты, в запястье Бондарева впились женские зубы.

С трудом отобрав стиснутые в кулаке ножницы, Нелли бросили обратно на кровать, тряся прокушенной рукой. Даже несколько капель крови проявились.

— Ай, — хныкнула обиженно Пелька, потирая ушибленный затылок, встретившийся со стеной. — Больно же!

— Ты меня укусила! — в который раз за последние несколько минут офигел Матвей.

— А ты мне бошку чуть не разбил.

— Психопатка.

— А ты озабоченный маньяк. Если тебе без разницы куда совать свою фигульку, чего Каролину обделяешь вниманием? Ей обидно вообще-то, — чтобы наглядно доказать, что тонкая душевная резиновая организация тоже требует ласки, она доползла до сидящей в углу куклы и, притянув ту к себе, демонстративно улеглась с ней в обнимку.

Матвей удрученно моргнул.

— Ты такая чудачка.

— Я тебя спасла от похода к венерологу, лучше бы поблагодарил. И инвентарь верни. Это мой талисман, — на ножницы вопросительно уставились. Пылаева кивнула, щекой вжимаясь в Каролину. — Кстати, и им спасибо скажи. Это они тебе причесон подправили. А то ходил, как мальчик из бойсбенда 2000-х годов.

Бондарея не смог сдержать смешка. Талисман. Прикольно. У одних талисманы браслетики и всякие женские фигнюшки вроде брошек, а у этой старые швейные ножницы. Закономерный после недавних событий вопрос так и крутился на языке.

— Можно поинтересоваться?

— Правда ли я порезала человека? Нет. Всего лишь разок пырнула. Он заслужил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Это твой бывший? — молчание. — Ясно. Пока эта информация всё так же не для моих ушей.

— Пока? — Нелли аж отлепилась от куклы. — Собираешься продолжать со мной общаться?

— А почему нет?

— Ты меня что, совсем не боишься?

— А должен?

— Не знаю. Вдруг я и тебя пырну.

— Это будет любопытно.

Брови Пылаевой поползли вверх.

— Я полагала, в нашей компашке ты самый адекватный.

— А я на тебя рассчитывал.

— О… что ж, Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу, — Матвей, на лице которого расползлась непроизвольная улыбка, отложил ножницы подальше, на всякий случай, и требовательно вытащил из-под неё Каролину. — Эй, было удобно вообще-то. Куда? Эй, ты что… а-а-а… — писк оповестил, что рядом плюхнулось тело, настойчиво привлёкшее её к себе. — Да не хочу я с тобой ложиться, извращенец! Выпусти меня! — сопротивлялась она, но сопротивлялась вяло, пока в какой-то момент не уступила. Слишком завлекающе пахло от него одеколоном, а от мужских запахов Пылаева всегда балдела. Часами могла торчать в парфюмерном возле пробников. Вот и сейчас её практически гипнотизировали пряные нотки, за день почти выветрившегося, но всё ещё яркого аромата. Хотелось нюхать и нюхать… Что она и сделала, уткнувшись носом ему в ключицу.

— Ты такая странная… — покачал головой Бондарев, приобнимая тонкую талию и больше не чувствуя сопротивления. Такая странная… и такая беззащитная. В данный момент так и хотелось спрятать её от всех, укрыть и отгородить от любых вмешательств извне. Наверное, это и привлекло блондина, которому, судя по его обращению с Нелли, просто необходимо по жизни заботиться о ком-то.