И вновь искушение - Сюзанна Энок Страница 24

— И что, если вы мне больше нравитесь таким, как сегодня?

На его лице появилось выражение искреннего сожаления.

— Если я больше нравлюсь вам сегодняшний, Джилли, то вас должен полностью удовлетворять Дэпни или Редмонд, и я почтительно выхожу из гонки.

Несколько секунд она ошеломленно смотрела на него.

— Но вы… — Она замолчала, наклонив голову, чтобы посмотреть на него под другим углом. — Вы оделись в голубое, как я и просила. Зачем вы это сделали?

Коннолл пожал плечами:

— Это всего лишь одежда, Джилли. — Он протянул руку и легонько коснулся пальцем ее щеки. — Я надеюсь, что вы стоите расходов на этот…

— На этот урок? — закончила она, отталкивая его руку. — Вы глупый человек.

Коннолл нахмурил брови:

— Прошу прощения?

— Почему это я не права? Почему правы вы? Потому что вы думаете, что мужчина не должен ничего делать для того, чтобы услужить женщине? Что она должна одеваться так, чтобы он хорошо смотрелся, а он не должен откликаться на ее желания или просьбы? Это…

— Достаточно, Эванджелина, — прервал ее Коннолл.

— Почему? Потому что вы так говорите? Мне кажется, что я вам нравлюсь, в то время как вы мне — нет. Именно вам необходимо стать другим. Вам, а не мне.

— Вы закончили?

— Да, закончила. Я собираюсь надеть бриллиант. Не важно, приносит он счастье или несчастье, но, кажется, он помогает отделаться от вас, — сердито заключила Эванджелина.

Не успела она сделать двух шагов, как Коннолл повернул ее лицом к себе.

— Это что такое? Это вряд ли…

Он поцеловал ее. Она забыла даже вдохнуть, когда его рот прижался к ее губам. Она ощутила запах портвейна и мыла для бритья, и у нее закружилась голова: Эванджелина положила руки ему на плечи и оттолкнула его.

— Это не…

Он снова пошевелился, дразня и пощипывая губами, пока на смену сумятице мыслей в ее голове не пришло лишь одно имя — Коннолл. О Господи, он умел целовать! Чувствуя себя беспомощной, словно мошка, летящая на огонь, Эванджелина прижалась к его груди, руками обхватила его плечи, ее пальцы запутались в черных волнистых волосах. Если бы им ничего другого не нужно было делать, а только целоваться, то не было бы никаких проблем в совместной жизни.

Его тело вдруг опустилось, и она оказалась в воздухе, чувствуя, что ее баюкают его руки.

— Поставьте меня…

— Не говорите больше ни слова, — пробормотал он, и в его бархатном голосе она ощутила сталь.

— Я не позволю… — попыталась возразить Эванджелина.

— Я не собираюсь выслушивать ваши рассуждения о том, почему вы должны выйти замуж за одного из этих идиотов. До тех пор пока вы не поймете, что может принести союз двоих.

Она снова запротестовала бы против его своеволия, но странный блеск в его глазах заставил ее передумать. Почему он сейчас является экспертом в том, что именно ей требовалось в браке, она не имела понятия, хотя он, вероятно, полагал, что знает абсолютно все. В этот момент, находясь в его объятиях и плотно прижимаясь к его плечам, Эванджелина лучше потерпит и подождет.

Он пронес ее по террасе и плечом открыл дверь, которая вела в темную комнату, уставленную садовой мебелью — покрытыми чехлами шезлонгами, зонтами, деревянными стульями и грудами подушек. Всем, что было необходимо для ленча на свежем воздухе. Захлопнув за собой дверь ногой, Коннолл опустил ее на ближайший шезлонг.

— Я должна танцевать кадриль меньше чем через час, — сказала она, когда он запер наружную дверь и пересек комнату, чтобы закрыть внутреннюю. — Так что, если вы собираетесь меня похитить, меня хватятся очень скоро.

Он повернулся к ней, его голубые глаза потемнели.

— Это была бы очень жалкая попытка похищения, вам не кажется?

— В таком случае, что все это означает?

— Я думаю, это мой последний шанс. — Он сел рядом с ней, шезлонг слегка прогнулся под его тяжестью.

Она подумала, что ей следует рассердиться. В конце концов, он поцеловал ее без разрешения, опять велел ей молчать, унес бог знает куда и опустил на покрытый пылью шезлонг в какой-то заброшенной комнате. Однако сейчас, сидя совсем рядом с ним, когда она могла дотронуться до него, она ощутила волнение. И еще возбуждение. А также определенную дозу смятения.

— Последний шанс со мной? — спросила она голосом, который ей самой показался дрожащим. Проклятие! — Вам следовало бы знать, что никакие ваши слова не смогут убедить меня…

— Я уже сказал вам, Джилли, больше не надо слов. Я просто хочу показать вам, почему мы принадлежим друг другу. — Он улыбнулся, увидев выражение ее лица. — Знаете, — продолжил он, — я поверил в то, что ваш бриллиант действительно проклят. И думаю, что когда дело касается вас, он сулит вам неудачу с Редмондом или Дэпни. И еще я думаю, что с точки зрения бриллианта неудача для вашей матери заключается в том, что мы сидим здесь вдвоем. Или целуемся.

Коннолл наклонился и взял ее рот в медленном ошеломительном поцелуе. Эванджелина застонала, вцепившись в лацканы его сюртука. Она ощутила страстное желание. О, почему Дэпни не мог породить в ней такого чувства?

— Вы хотите соблазнить меня? — сумела она выговорить, дрожа от возбуждения.

Его губы поползли вниз.

— Нет, я уже соблазняю. Я хочу вас и намерен обладать нами.

— Но ведь вы мне не нравитесь. — Эванджелина закрыла глаза и вцепилась в его плечи, в то время как его губы скользили по ее шее.

— Я вам нравлюсь. Только не так, как вы полагаете! Она могла бы поспорить с ним, но тогда он может перестать целовать.

— Но почему я вам нравлюсь, Коннолл? Его рот опустился до ключицы.

— Ну, — пробормотал он глухо, потому что его рот касался ее кожи, — вы говорите то, что думаете. Ирония в том, что большинство женщин говорят мне то, что вы хотели бы слышать от мужчин, которые с вами разговаривают: «Да, милорд. Нет, милорд. Сегодня отличная погода, не правда ли, милорд?» Они так нацелены на то, чтобы ублажить меня, что забывают о страсти. — Он поднял голову и посмотрел ей в глаза: — В вас, Джилли, столько страсти!

— Нет. Так сказала мне моя тетушка.

Коннолл опустился перед ней на колени и стал снимать с нее туфли.

— Тем не менее, вы страстны. Ваша тетушка ошибается. — Он стал целовать ей икры, сдвинул вверх юбки, и его рот заскользил к тыльной стороне коленей.

О Господи!

— Вы хотите погубить мою репутацию? — прошептала Эванджелина, сдвигаясь вбок на шезлонге, когда он поднял ее ноги наверх.

— С вашего позволения! И хотел бы заметить, Джилли, что даже если я ошибаюсь и вам действительно не нравлюсь, никого из ваших собачонок не интересует, в каком состоянии ваша девственность.