Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян Страница 23

— Я просто хотела спросить, как ее зовут? По имени-отчеству?..

Балерина уже скрылась за дверью, а Юля продолжала бормотать себе под нос:

— Мне не сказали… А как мне ее называть? Не знаю я. Неудобно как-то.

Она глядит на часы и кричит еще громче:

— О, блин!

Юлька вбегает в театр и берет на тон выше, оповещая вахтера:

— Артемьева моя фамилия! Я — Артемьева, к старухе Александровой!

Вахтер оторопело протягивает пропуск. Юля хватает его и убегает в недра Мариинки. Голос вахтера с заметным опозданием, но догоняет ее:

— Вы знаете, куда идти?

— Найду…

Сказать — не сделать. Юля бредет по бесконечным, похожим на лабиринт коридорам старого театра. Ясно, что она непоправимо опоздала.

— Алло! Алло! Господи! Как мне выйти-то отсюда?!

Юля толкает первую попавшуюся дверь и видит тоненькую девушку, почти девочку, в розовых гетрах, которая поливает из огромной лейки деревянный пол репетиционного зала. Как бусины, сорвавшиеся с нитки и рассыпавшиеся по полу, в зал, стуча пуантами, вбегают девочки-ученицы. Юля завороженно смотрит, как они выстраиваются у станка. Усевшись на пол в коридоре, она зарисовывает в блокноте пару появившихся ассоциаций на балетную тему.

Из-за соседней двери доносятся звуки фортепьяно и резкий старушечий голос:

— Раз, два, три, фуэте! Фуэте, я сказала! Бездарно! Снова!

«Вот ты где, старая мерзавка!»

Юля осторожно приоткрыла дверь и стала подглядывать. В зале трое: старуха с неправдоподобной осанкой и с указкой в руке, женщина-аккомпаниатор и та самая балерина, которая помогла Юле с машиной. Мокрая от пота, она уже в который раз повторяет сложное па. Раз за разом, повинуясь властному голосу старухи, начинает сначала и наконец, не удержавшись, падает на пол. Старуха подходит к ней и замахивается указкой.

— Вставай, вставай, дорогуша, чего развалилась, отдыхать еще рано, мы только начали. У тебя ноги, как протезы! Протезы! Протезы!

Звезда поднимает на нее полные ненависти глаза и с трудом встает. Старуха-репетиторша не унимается:

— Покажи мне все, на что ты способна. Рано умирать! Больше страсти! Больше власти!

Балерина становится в позицию, спиной к двери, однако в огромное зеркало во всю стену ей прекрасно видна голова Юли между дверей. Юля кивает ее отражению в зеркале, но та не отвечает Замерла. Старуха командует аккомпаниаторше:

— Начали! И!..

В тот момент, когда аккомпаниатор готова опустить красивые тонкие пальцы на клавиши, а балерина взмахнуть руками и запорхать в танце, Юля нарушает напряженную тишину, обращаясь к старухе:

— Простите, вы Александрова?

— А ну, пшла отсюда!!! — замахивается указкой репетиторша.

А балерина с арктическим спокойствием, даже не изменив положения тела, готового к танцу, произносит:

— Я — Александрова.

Юля в ужасе захлопывает дверь и, сползая по стене, валится на пол.

— Вот кошмар-то…

Так, положение нужно обдумать в буфете, приняв пятьдесят грамм коньячку. Ничего, выветрится, пока Юля будет искать выход в этих катакомбах. И когда вожделенный напиток оказывается перед ней, а все мысли только о том, что «влипла так влипла», в зальчик актерского кафе вбегает молоденькая балерина в репетиционном трико и, припав к стойке, проникновенно глядит на буфетчицу. Та молча качает головой.

— Ну, теть Маш, ну, пожалуйста, ну хоть один!

— Танечка, нельзя же тебе перед репетицией. Приходи после, я тебе хоть пять дам — ты же меня знаешь.

— Теть Маш, ну самый маленький, ну без сметаны-ы-ы!

Балерина чуть не плачет, а Юля уже не в силах наблюдать садомазохистские сцены из балетной жизни. Она залпом опрокинула свою порцию коньяка. Уходить, бежать отсюда! Но тетя Маша, сердобольная, похожая на всех буфетчиц мира, выносит на блюдце микроскопический сырник. Девушка, воровато оглядываясь, запихивает его в рот и, давясь, устремляется к выходу, едва не сбив с ног Юлю.

— Простите, не подскажете, где здесь выход? — спрашивает Юлька.

Юная балерина дожевывает сырник и печально констатирует:

— Нет отсюда никакого выхода.

Но тетя Маша оказывается конкретней:

— Ты, дочка, спустись по первой лестнице, там увидишь доску объявлений, пройдешь мимо, а там уже — турникет и охрана. И чего тут охранять — не понимаю? Все народное достояние одиннадцать месяцев в году по заграницам шляется, иностранцев радует…

Нет, ну о чем тут говорить? Несчастная Таня была права — выхода нет. Блуждая по «чреву театра», Юля набрела на реквизиторский цех, потом на пожарника, на кабинет главного бухгалтера. Но выход где-то затерялся. Узкий коридор неожиданно выводил в просторный зал с колоннами, а за ним мог оказаться склад с мочалками или загон с живыми курицами.

Таким вот порядком Юля изучила весь театр и, кажется, пошла по второму кругу.

— Надо оставлять зарубки, — сказала она и толкнула очередную дверь.

За двумя сдвинутыми столами сидят несколько мужчин и женщина, а перед ними столпились журналисты. Ого, пресс-конференция! Бородач атлетического сложения с жестким и умным взглядом темных глаз рассказывает о планах театра. Рядом с ним молодая балерина с внушительными формами, похожая скорее на заморскую кинозвезду. Отвечая на вопросы журналистов, она покачивается, демонстрируя то яркий анфас, то надменный профиль, и касается бородатого плечом или грудью — чем зацепит. Далее Юля видит пожилого господина с иностранным загаром и невесомым газовым шарфом поверх свитера. За его плечом пристроился худощавый, тоже похожий на балетного танцора переводчик. Мужчина в шарфе что-то нудно объясняет по-немецки. Переводчик так же монотонно переводит.

Юля наклоняется к уху одного из журналистов и спрашивает шепотом:

— А кто это?

Журналист шипит в ответ:

— Это же Хофмайстер!

— А… А мужик с бородой?

— Худрук…

— А секс-бомба кто?

— Лисицына. Станцевала вторую женскую партию.

Юля оценивающе щурит наметанный глаз:

— Похоже, скоро будет первую плясать.

— Не… Александрова крепко стоит, — отвечает он и обращается к участникам пресс-конференции: — Скажите, а почему нет госпожи Александровой? Это все же ее премьера?

Лисицына торопится ответить:

— Елизавета Петровна плохо себя чувствует после напряженного графика репетиций и вчерашней премьеры. Возраст все же…

Юля громко чихает и оповещает собравшихся:

— Фигня это. Она работает в репетиционном зале. Выглядит обалденно. И чувствует себя прекрасно.