Неподдельная любовь - Барбара Картленд Страница 23

— Ты очень талантлива, милочка, — заключила она свой отзыв. — Как мне жаль, что ты не приехала сюда раньше, когда был жив твой дядя. Он был бы в восторге от твоей работы!

— Вы осыпаете меня комплиментами, которых я не заслуживаю, — смутилась Лила. — Мастерская барона так прекрасно оборудована!

И я восхищена тем, что он смог приобрести столько холстов, относящихся к разным периодам.

— Должна признаться, — заговорщически прошептала тетушка, — все эти детали кажутся мне скучными. Если картина хорошая, я просто хочу ею любоваться, и меня не слишком занимает время ее написания — будь это вчера или триста лет назад!

Лила ответила, смеясь:

— Я уверена, в Голландии так говорить не разрешается.

— Конечно, — подтвердила баронесса с улыбкой. — Но в Англии меня бы поняли.

Лила ушла в малую столовую, где ей подали ленч, а когда она поела, к ней явилась няня с категорическим заявлением.

— Ваша тетя хочет заснуть, так что извольте ее не тревожить. И я тоже собираюсь лечь отдохнуть, как и остальная прислуга.

Эти слова прозвучали довольно сердито, словно няня боялась, что Лила потребует немедленно отправиться в музей.

Однако она ласково сказала:

— Отдыхай, няня. А я почитаю что-нибудь — в гостиной я видела много интересных книг. Может быть, попозже, если станет прохладнее, мы пойдем в «Маурицхейс».

Няня просияла — ответ Лилы ее явно обрадовал.

Встав из-за стола, девушка перекочевала в гостиную, где были открыты окна.

Двери тоже оставили открытыми, так что весь дом вобрал в себя аромат цветов из сада.

Большинство книг, как и следовало ожидать, оказались на голландском языке, но все-таки нашлось там несколько книг на французском и даже пара английских романов.

Решив, что полезно было бы попрактиковаться во французском, Лила выбрала роман Ги де Мопассана. Устроилась на кушетке и вскоре целиком погрузилась в сюжет.

Прошло около часа, когда она краем глаза заметила в гостиной какое-то движение.

Она подумала, что это няня, и ласково спросила:

— Хорошо ли тебе спалось?

И, лишь тогда в растерянности поняла, что ошиблась: в гостиную вошла не няня, а незнакомый молодой человек, коренастый и не очень привлекательный. У него оказались тяжелые и довольно грубые черты лица, характерные для многих голландцев.

Секунду Лила удивленно смотрела на пришельца, а тот, в свою очередь, с не меньшим удивлением взирал на нее, словно не ожидал ее увидеть здесь.

Наконец Лила поднялась.

— Добрый день!

Она сказала это по-английски, и молодой человек ответил на том же языке, но с ярко выраженным акцентом:

— Кто вы? Почему вы здесь?

— Я — гостья баронессы ван Алнрадт, — объяснила Лила. — Боюсь, она не сможет вас принять — она больна.

— Я это знаю, — ответил незваный гость. — Я — Никлас Алнрадт, пасынок баронессы.

Лила поняла: перед ней тот самый молодой человек, о котором тетушка говорила, что он плохо себя ведет и пытается продать картины, принадлежащие его старшему брату.

С опаской глядя на молодого повесу, Лила сказала:

— Баронесса — сестра моей матери. Я — ее племянница, Лила Кавендиш.

— Если это так, то можете передать ей от меня кое-что! — заявил Никлас Алнрадт.

Быстро оглядевшись, он прошел через всю гостиную к противоположной стене, на которой висела прекрасная картина Хендрика Аверкампа с изображением конькобежцев на фоне зимнего пейзажа. Картина была небольшая, но в высшей степени добротная.

Увидев, что Никлас снимает ее со стены, Лила с беспокойством спросила:

— Что вы делаете?

— Беру эту картину, потому что считаю ее своей.

— Вы не имеете права! — возмущенно воскликнула девушка. — Она не ваша! Она… принадлежит вашему брату!

— Да что вы об этом можете знать? — грубо отрезал он. — И вообще это вас не касается!

— Я не позволю вам красть картины у моей тети, пользуясь тем, что она больна и не может вам помешать! — решительно заявила Лила. — Немедленно повесьте картину на место! И вам лучше уйти отсюда: вы не имеете права сюда приходить!

Ее голос звенел от гнева, и Никлас грозно нахмурился.

Он не выпускал полотно из рук, явно не собираясь его возвращать.

— Ну что, будете путаться у меня под ногами? — угрюмо проворчал он. — Убирайтесь с дороги, не то пожалеете!

— Только посмейте унести картину из дома — я немедленно вызову полицию! — пригрозила ему Лила.

Она загородила похитителю путь из гостиной, прекрасно сознавая, что с него вполне станется отпихнуть ее в сторону и уйти с картиной. Но она была полна решимости помешать столь откровенному грабежу.

Она ухватилась за раму картины, пытаясь вырвать ее из его рук, и без устали повторяла:

— Вы ведете себя неприлично. Уходите, иначе я позову слуг, они не дадут вам обворовать тетю!

Она тянула картину к себе, но Никлас только крепче цеплялся за нее.

— Уйди с дороги, глупая английская девчонка! — рычал он. — Какое тебе, к черту, дело до того, что я забираю эту картину? Уж не хочешь ли ты сама ею завладеть?

— Она принадлежит моей тете, пока она жива, а потом она перейдет к вашему брату! — гневно ответила Лила и снова потянула ее к себе.

Продолжая удерживать картину одной рукой, Никлас сжал вторую в кулак и изо всех сил ударил девушку в плечо.

Она отчаянно закричала.

Простившись с Лилой, маркиз долго сидел в гостиной, разглядывая оставленный ею этюд.

За этим его и застал вернувшийся домой граф.

— Прекрасные новости, Кэрью! — выпалил он. — Примерно через час сюда доставят великолепное полотно Адриана ван де Велде и еще одно, кисти Якоба ван Рейсдала.

— Я очень рад, — ответил маркиз. — А что ты скажешь вот об этом?

Взглянув на картину, которую маркиз продолжал держать в руках, граф воскликнул:

— Тот самый Вермер, о котором было столько разговоров! Кто тебе сделал эту копию?

— Это не подделка, — промолвил маркиз, — а подготовительный этюд, написанный Вермером прежде, чем закончить портрет, который сейчас висит в музее «Маурицхейс».

— Этюд? — изумленно переспросил граф.

Он взял в руки картину, внимательно ее осмотрел, затем перевернул, чтобы взглянуть на обратную сторону холста.

— Он действительно кажется старинным, — согласился он. — Но кто тебе его привез?

— Молодая девушка, назвавшаяся племянницей баронессы ван Алнрадт.