Магия любви - Барбара Картленд Страница 23

Офицер, поведавший ей об этом по пути из Англии, сказал:

— Хозяева холят и лелеют своих петухов, им тщательно подбирают корм, и многие считают, что петухам дают специальные препараты, их состав хранится в строжайшей тайне. — И добавил с улыбкой: — Никто не может этого доказать, но петухам, несомненно, затачивают когти и зачесывают перья, так что к началу игры они выглядят весьма задиристо.

Еще тогда Мелита решила для себя, что на Мартинике есть по крайней мере одна вещь, которую она не желает не только видеть, но даже слышать о ней, — это петушиные бои! Ей было совершенно непонятно, как такой образованной француженке, как мадам Буассе, могут нравиться столь жестокие развлечения.

Она сразу догадалась, какая судьба постигла драгоценного петуха мадам Буассе. Надсмотрщик, по словам Эжени, тоже признался, что ночью слышал бой барабана Буду, но побоялся выйти из дома. Теперь, когда один из петухов пропал, он больше не сомневался, что в лесу состоялся этот ритуал.

Тогда, как узнала Мелита, мадам Буассе впала в ярость. Она приказала высечь Леонор — широко известную мамбо.

Услышав это, Мелита охнула; отец не раз говорил ей, что сечь рабов — значит проявлять жестокость и варварство. У этой процедуры были свои правила. Обнаженного раба укладывали, как на распятие, на тяжелую деревянную платформу, и привязывали его кисти и лодыжки кожаными ремнями. Затем платформу поднимали под углом в двадцать пять градусов, чтобы человеку с кнутом было легче терзать свою жертву.

— Порка всегда производится при большом стечении народа, — рассказывал сэр Эдвард, — поскольку она не только наказание провинившегося, но и предупреждение остальным!

Когда Мелита представила себе, какое чудовищное испытание предстоит вынести такой старой женщине, как Леонор, она ужаснулась.

— Она иметь двадцать ударов, — сказала Эжени, — она умирать!

— Как же можно допустить такое? — едва смогла вымолвить Мелита.

— Это не все, мадемуазель.

— Неужели еще что-то может быть хуже этого? — Мелита вскочила с постели.

Она побежала к умывальнику, а ей вслед неслись слова:

— Рабы взяли маленькую мадемуазель в плен! Мелита в отчаянии воскликнула:

— Что ты сказала?

Эжени повторила, но произнесла фразу так быстро, что ее едва можно было сразу понять.

Случилось так, что, оставшись одна, девочка решила найти Филиппа и попросить его сделать ей другую куклу. Она пошла к баракам, и в это время рабы узнали, что Леонор — их мамбо — будет высечена. Они толпой высыпали из сахароварни, и все, отправившиеся работать на плантацию, вернулись назад, несмотря на попытки надсмотрщиков их остановить.

Раньше чем им успели помешать, рабы повалили деревья и загородили проход к хижинам. Все произошло очень быстро, говорила Эжени, казалось, в них вселились духи. Надсмотрщики не знали, что делать, и бросились искать мадам Буассе.

К тому времени, когда она встала с постели и поднялась на холм, где по вечерам молилась вместе с рабами, те уже соорудили баррикады и заявили, что не выдадут Леонор. Баррикады мешали надсмотрщикам подойти ближе, чтобы достать их кнутами, поэтому в рабов можно было только стрелять из ружей.

По словам Эжени, мадам Буассе уже собиралась отдать приказ стрелять, но в это время узнала, что с ними находится Роз-Мари. Рабы тоже поняли, что им достался самый ценный заложник, и теперь отказываются отпустить Роз-Мари, пока мадам не пообещает отменить наказание.

Поняв наконец, что происходит, Мелита быстро сказала:

— Надо немедленно сообщить графу.

— Месье граф уехать рано, мадемуазель!

— Тогда надо послать за ним! — настаивала Мелита. — При конюшне есть кто-нибудь, кто может держаться верхом?

— Да, мадемуазель, Жак. Он выгуливает лошадей, когда месье нет в поместье.

— Тогда вели ему как можно скорее ехать в Аджупа Буаллон, — приказала Мелита. — Там он найдет графа. Пусть тот немедленно возвращается.

— Я это делаю, — ответила Эжени.

Она вышла из комнаты, и было слышно, как она побежала по коридору.

Мелита оделась, взяла зонтик и направилась вниз по дороге, ведущей к холму. Вскоре она увидела красное платье мадам Буассе. Та разговаривала с четырьмя надсмотрщиками. Мелита не могла разобрать слов, но до нее доносился раздраженный голос мадам Буассе, с каждой минутой становившийся пронзительнее. Из этого следовало, что она все еще вне себя.

На стоявшем в центре холма столбе был укреплен крест. Мелите стало интересно, читала ли своим рабам мадам Буассе, столь усердно молившаяся за их души, о Христе, распятом римлянами.

Приблизившись к холму, Мелита не стала подниматься, а повернулась к баррикадам, высившимся прямо перед бараками рабов. Девушка была всего в двух шагах от заграждений, когда услышала голос мадам:

— Куда вы идете, мадемуазель?

Мелита не отвечала, и мадам Буассе перешла на визг.

— Мадемуазель, я с вами разговариваю! Немедленно идите сюда!

Тем временем Мелита подошла к баррикадам вплотную и уже могла различить темные глаза, наблюдавшие за ней сквозь щели между поваленными стволами. Один из прятавшихся за баррикадами поднялся, и она узнала немолодого раба, которого видела накануне в сахароварне.

— Уходите, мадемуазель, — сказал он. — Вы сюда не ходить.

— Вы взяли в плен, а точнее — в заложницы, маленькую мадемуазель, я должна быть с ней, значит, я тоже ваша заложница.

Человек смотрел на нее в недоумении. Теперь Мелита вспомнила, что видела его и ночью: закрыв глаза, он сидел на поляне рядом с Филиппом.

— Позвольте мне войти, — сказала девушка. Затем очень тихо, так, что больше никто не мог слышать ее слов, добавила: — Я послала за месье графом. Ничего не предпринимайте до его возвращения.

Поняв, что она говорит, человек блеснул белозубой улыбкой. Он протянул ей руку, и Мелита с его помощью перебралась через наваленные стволы.

Она на секунду задержалась на вершине баррикады, опираясь на руку темнокожего раба, и услышала срывающийся от гнева голос мадам:

— Вернитесь, мадемуазель! Как вы смеете так себя вести! Если вас пристрелят, как этих рабов, — пеняйте на себя.

Мелита не ответила и даже не повернула головы. Она не сомневалась, что мадам Буассе не отважится отдать приказ стрелять, пока с ними находится Роз-Мари.

Девушке помогли спуститься на землю, и тут же из хижины Филиппа к ней выбежала Роз-Мари.

— Мадемуазель! Мадемуазель!

Девочка бросилась в ее объятия. Мелита поцеловала ее и спросила:

— Ты не испугалась?

— Нет, я не боюсь, — ответила Роз-Мари с гордостью. — Кузина Жозефина очень сердится, но это неправильно и жестоко — бить бедную Леонор. Она слишком старая, правда, мадемуазель?