Змей из райского сада - Елена Ларина Страница 23

Я легла в постель и накрылась одеялом с головой. Если ты не можешь изменить ситуацию — измени свое отношение к ней. Я старательно попыталась заняться самоанализом. Но у меня ничего не получалось. Мне было жалко себя до омерзения. Я представила, что должна буду сообщить обо всем родителям. Ну они-то, положим, будут только рады. И радость их будет для меня унизительной. А друзья? Как была уязвлена моя гордость. Я не справилась с миссией жены художника. Чургулия меня бросил. Мне остается сделать выбор либо сообщить всем об этом, либо вообще с ними со всеми никогда не встречаться. Но как же мне с ними не встречаться? Ведь только они у меня и остались. И мне ужасающе захотелось домой. Срочно. Сейчас. Первым самолетом!

Я — это я. Ты — это ты. Мы не сиамские близнецы. Вот только условия диктовать теперь буду я.

Я шмыгнула носом. Вытерла слезы о подушку. И вынырнула из-под одеяла, чтобы начать наконец диктовать свои условия.

Вот только Чургулии дома не было. Он, видите ли, вышел пройтись. Все-таки характер мой он за неполные два года наших отношений худо-бедно узнал.

У меня появилось время подумать и остыть. Может быть, он прав? Если бы он попытался поговорить со мной спокойно, если бы не старался меня в чем-то обвинить, я, возможно, смогла бы его понять быстрее. Дать ему возможность устроиться? В конце концов, почему бы и нет.

Я погрузилась в мечты о доме. Мама, папа, где вы? Как хорошо, что вы за меня не переживаете, что вы не в курсе всех нелепых подробностей моего пребывания на Диком Западе. Что, судя по всему, я такая женщина, от которой хочется побыстрее избавиться. Отправить домой, чтобы не мешала. А я-то чувствовала себя чуть ли не декабристкой, когда до одурения резала жесткую ткань. Вот так же и в моей дурацкой жизни — то, что казалось бархатом, обернулось жестким листовым железом. Как я хочу вернуться! Вернуться и забыть, что все это со мной произошло. А вот обратно вызывать меня не надо!

Больше всего мне сейчас хотелось вернуться домой. Именно одной. Лечь в свою девичью кроватку. Задернуть розовые шторы с невинными Микки-Маусами. Зажечь собственноручно сделанное бра в виде бронзового цветка. И ощутить всю прелесть защищенности. А главное уверенности в завтрашнем дне. То, чего Чургулия дать мне не мог.

Мечты о доме были прекрасны. А потому я успокоилась, будто бы и вправду возвратилась в свой дом на проспекте Ветеранов.

Когда Чургулия вернулся, мне уже нечего было ему сказать. Я даже вспомнить не могла, какие такие условия собиралась ему диктовать. Теперь я ему даже сочувствовала. Он несет ответственность перед своим талантом. Остается только порадоваться, что меня Бог такой ношей не наградил.

А потому спокойно отдала ему свой паспорт для оформления развода. А он его преспокойно взял. И мы сделали вид, что ничего особенного не происходит.

* * *

На открытие выставки я приглашения не получила. Я все ждала и ждала. Ждала до последнего. И в конце концов, торжественно подавая Гэбриэлу чистую рубашку небесно-голубого цвета, не выдержала и спросила сама.

— Ты же работаешь, — пожал он плечами. — Разве же ты сможешь?

— Ради такого случая, думаю, смогу, — ответила я ему уверенно. — Поработаю в перерыв, уйду пораньше. Я и Дениса хотела пригласить.

— Что же ты мне раньше не сказала? — недоуменно посмотрел на меня Чургулия, заправляя рубашку в штаны. — Даже не знаю, можно ли будет туда просто так пройти.

— Ну это же не спектакль. А выставка! — возразила я, поправляя ему воротник. — Ладно. Как-нибудь сами пройдем. Можешь не беспокоиться.

— Не знаю. Смотри сама, — с сомнением в голосе сказал мой муж. И помахав мне рукой, хотя он и стоял в полуметре от меня, Мавр стремительно выбежал из квартиры.

Дениска на мое предложение откликнулся легко. Тем более что выставку устраивала Маша Арчер, которую он прекрасно знал. Из театра мы выехали вместе. В Америке без машины совсем невесело. И я была очень рада, что Денис был в этот день на своей «Хонде».

По словам Дениса, Маша Арчер немного говорила по-русски. Из России когда-то приехала ее бабушка. Она проявляла какой-то специальный интерес ко всему русскому. Язык начала учить уже взрослой. Просто из интереса к своим корням. А потому и с Денисом была особенно мила и ходила на многие его спектакли, на которых я, кстати, все еще ни разу не побывала.

Прошли мы на выставку без всяких проблем. Сложности Чургулия явно преувеличивал. Публики было на редкость много. Я огляделась по сторонам и немного приуныла. Дамы были ухожены и нарядны. Джентльмены лоснились от загара и свежевыбритости. А я… Я сбежала с работы, отпросившись у Рэя и умолив своего напарника Ноа отказаться ради меня от аппетитного китайского обеда. Я была в вечных своих джинсах, иссиня-белой футболке и черном пиджачке с чужого плеча. Обычно я чувствовала себя в этом прекрасно. В этом тоже был свой стиль. Но сейчас я казалась себе Золушкой-замарашкой. Так захотелось сменить привычный наряд на вычурно-роскошный. Я же женщина… И если меня одеть… И я незаметно стянула резинку с волос, собранных в низкий хвост. Тяжелым шифером они разлеглись на плечах.

— Я выгляжу ужасно? — откровенно спросила я у Дениса.

Он удивленно поднял брови. И легонько пихнул меня в бок.

— Не комплексуй! — Прошептал он возмущенно. — Да ты лучше их всех! Ты здесь одна настоящая. Выше голову! Это пусть они поежатся в своих дурацких платьях!

— Спасибо, дорогой… — рассмеялась я и благодарно сжала руку, на которую я опиралась. — Только что-то они ежиться не начинают…

— Ничего, сейчас начнут, — успокоил Денис, оглядываясь по сторонам.

По стенам висели совершенно неописуемые полотна. Первым, на чем я задержала взгляд, оказалась абстракция с волнующе-неприличными ассоциациями. Пейзаж с лесистым ущельем и двумя туманными холмами на заднем плане явно имел эротический подтекст и любовно назывался Mother Earth.

Я вытянула шею и стала озираться в поисках картины своего мужа. Мне показалось, что я углядела в этом водовороте красок нечто предгрозовое. Я подтащила к картине Дениса.

— По-моему, у него не все дома, — сказала я снисходительно, чтобы скрыть восторг. Это мрачно-лиловое творение моего гениального супруга кольнуло прямо в сердце. И стало больно, что я дала ему свой паспорт для развода.

— Да. Дома явно не все, — задумчиво протянул Денис. — По-моему, ему страшно, что кто-то от него уходит. А он чувствует себя заброшенным ребенком. Может, это он про тебя?

— Я его, Дениска, не бросаю. Это ведь он меня домой решил отправить.

— В воздухе гроза, — глубокомысленно подметил Денис, глядя на картину и склонив голову набок.

— Это не я, — повторила я твердо. И неожиданно все поняла. — Это вдохновение. Он всегда боится, что оно его оставит. А без него он беспомощен, как ребенок. Скорее всего так. А вообще-то, знаешь, он ничего такого и не думал. Он просто рисовал. Ночью однажды проснулся и начал. Озарило. Раньше с ним такого не бывало. Растет, гад.