Вверх по лестнице в Голливуд - Рейчел Пайн Страница 23

Чуть раньше на этой неделе я ощутила потребность немного похвастаться новой работой и рассказала Эллен обо всем, что было мне доступно, — от электронной почты и кнопки отключения звука до возможности подслушать почти любой разговор, происходящий в здании.

— Это как заниматься сексом при собаке, — сказала она.

— Что?

— Ну, я имею в виду людей, которые занимаются сексом в присутствии собаки, потому что им наплевать, что она смотрит и слышит.

Я не могла поверить в такую низость.

— Эллен, как у тебя язык поворачивается? Они мне просто доверяют.

— Ладно, пусть доверяют. Извини. Но только берегись удара в спину.

Я пообещала, что буду беречься, и теперь, распечатывая для Аллегры письма и записывая сообщения обиженных и уязвленных абонентов, размышляла над этой аналогией.

Я уже распечатала двадцать два новых письма и заносила звонки в список, когда появился Роберт.

— Мыло? — произнес он.

Я протянула ему антибактериальный «Дайал». С учетом того, что в туалетах не было мыла, что иногда мы не спали ночами и что всякий раз, стоило вам чихнуть, как минимум пятнадцать человек могли откликнуться «Будь здорова!» (на самом деле никто этого не делал), я старалась следить за своим здоровьем.

— Карен. Карен. Карен. Мне нужна Аллегра. Где она?

Не важно, сколько раз я это выслушивала, — фирменная манера Вивьен троекратно повторять имя неизменно наполняла меня адреналином, подобно выстрелу из стартового пистолета. Она повторяла мое имя трижды одним и тем же тоном, независимо от того, пеняла ли мне за пропущенную заметку в две строчки о фильме, который еще не значился в расписании релизов, или — если кто-то был рядом — сообщала, что у меня на зубах помада.

— Она с Тони.

Та осведомилась:

— Она у Тони или сидит с ним в его приемной? — Еще одной отличительной чертой Вивьен была предельная конкретность.

— Насколько я знаю, она в офисе Тони. Я занесу вас в список звонков. — Я добавила Вивьен в список и отметила время: без пятнадцати четыре. Тут я поняла, что Дагни не было уже почти целый час, а мне отчаянно хотелось в туалет.

Вивьен прошла в свою кабинку, быстро позвонила, затем вышла и вновь троекратно произнесла мое имя — достаточно громко, чтобы ее было слышно за квартал.

— Аллегра сидит в приемной, — объявила она победно, как будто поймала меня на лжи. — Он сейчас занимается в спортивном зале со своим тренером.

— Я обязательно передам ей, — повторила я. — Потому что, насколько мне известно, она сидит в офисе у Тони. — Я постаралась послать Вивьен заговорщическую улыбку, которую та парировала свирепым взглядом.

Вивьен отвечала за предоскаровское освещение в прессе «Пилота-иностранца». Сложная кампания, в которой были задействованы таланты и журналисты с пяти континентов, отлично отвечала ее маниакальному интересу к тылам и мелочам, но гигантский масштаб проекта истощил ее терпение до предела. И все-таки она не доверяла никому даже заклеить один-единственный конверт. Вивьен пошла в свою кабинку, громко перечисляя все, что ей предстояло сделать в ближайшие два часа, — как будто в этом была моя вина. Мне захотелось крикнуть через перегородку: «Да, Вивьен, у тебя дел больше, чем у всех остальных, вместе взятых!» — но вместо этого сделала еще один безуспешный звонок в Новую Зеландию.

Дагни вернулась, вся провонявшая табаком, но в гораздо лучшем расположении духа. Стараясь попасть ей в тон, я сообщила:

— Аллегра встречается с Тони — или, по версии Вив, сидит в приемной.

Она закатила глаза:

— Когда кто-то из братьев звонит Аллегре, они обычно заставляют ее прождать по меньшей мере пару часов. — Дагни объяснила, что Аллегра пытается создать видимость, будто она и впрямь все это время общается с ними. — Она не хочет, чтобы даже мы знали, что она не на совещании, — поэтому, пока ждет, делает самые важные телефонные звонки.

— Зачем ей сидеть в приемной и притворяться, что она на собрании? — спросила я.

— Вешает лапшу, — разъяснила мне Дагни таким тоном, словно я в бизнесе несмышленый младенец. Аллегра стремилась заставить остальных администраторов «Глориос» считать, будто тем для разговора с близнецами тет-а-тет у нее больше, чем у кого-либо другого: на самом деле на разговор с тем или иным братом у нее уходило не больше пятнадцати минут. — У Фила и Тони есть дела поважнее, чем прислушиваться к ее лепету, — закончила Дагни, быстро перелистывая свежий номер «Вайб».

Непосредственно в эту минуту самым важным для меня делом было добраться до туалета и не дать перехватить себя по пути — задача, которая всегда оказывалась не из легких. Офис Аллегры специально был расположен в конце коридора, подальше от туалетов, чтобы никто не досаждал ей непрерывной беготней мимо ее неизменно запертой двери. Отлучаясь по малой нужде, мы с Дагни ежедневно проходили сквозь строй, краснея и пытаясь разминуться с сотрудниками отдела, чего-то хотевшими от нашей начальницы. Законы, установленные Аллегрой для отдела связей с общественностью, были непререкаемы, и контроль ее был вездесущ: от согласия на то, чтобы номинанты прихватили в полет дополнительных членов семьи, до утверждения формы конфет, выполненных в виде статуэток «Оскар» и входивших в подарочные наборы от «Глориос». На запросы подчиненных она отвечала с чудовищными задержками, нередко парализуя работу всего коллектива. До церемонии награждения оставалось меньше двух недель, а весь отдел пребывал в ступоре.

Нашим попыткам прорваться в туалет постоянно препятствовали напоминания для Аллегры перезвонить другим сотрудникам или ответить им по электронной почте. Мы с Дагни, при всем нашем бесправии, всегда были на виду и на слуху, а потому часто становились мишенью для всеобщего негодования. Сейчас у меня не было времени на такие беседы. Я двигалась целенаправленно, пригнув голову, и врезалась прямо в Марлен.

— О-о, мой бедный локоть, — проговорила она. Я извинилась и попыталась ее обойти, но Марлен и не думала меня пропускать.

— Марлен, мне действительно нужно, — сказала я, для убедительности потрясая бутылкой с мылом. — Я подойду на обратном пути.

— Мне необходимо поговорить с Аллегрой, — ответила она, многозначительно потирая локоть, как будто проверяла, целы ли кости. — Ты обещаешь, что я буду следующей в очереди?

— Я занесу вас в список звонков.

— Но мне нужно сейчас, — заныла Марлен. — Это насчет Бадди Фридмана. Он говорит, что не приедет, если мы не доставим из Майами его родителей и не достанем для них билетов на церемонию.

Я обогнула ее и устремилась в холл, бросив через плечо:

— Когда я вернусь из туалета, родители Бадди все еще будут в Майами.

Этим я, конечно, заработаю еще одну записку. Налицо было разгильдяйство, отягощенное нарушением субординации, но я уже знала, что Марлен была из тех, кого полагалось терпеть, а не бояться.