Целуй и танцуй. В поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер Страница 23

Теперь стало окончательно ясно: мое решение повлечет за собой серьезные последствия. Это не давало мне покоя. Уходя с работы и начиная заниматься танго профессионально, я, в сущности, прощаюсь с привилегированной жизнью. А ведь когда-то я надеялась наслаждаться ею, пока смерть не разлучит меня с «Версаче». Можно сказать, сейчас я приговаривала себя к тому, что скоро стану персоной нон грата во всех вышеупомянутых заведениях. И если я когда-нибудь все-таки наберусь смелости и загляну в одно из них, продавцы, несомненно, станут обращаться со мной наподобие того, как это случилось с героиней Джулии Робертс в фильме «Красотка». Знаю, мои размышления звучат жалко, но я ничего не могу с этим поделать.

Прожить без модной одежды — это одно. Как я уже говорила, сама по себе одежда для меня не слишком важна. Если я хнычу, то больше из-за принципа, нежели из-за вещей как таковых. Но прожить без путешествий (распрощаться с Индией, Китаем и Африкой!), без четырехзвездочных ресторанов и дорогих вин, не ходить в театры, оперу, на концерты, а особенно в кино по три раза в неделю? Обойтись без походов к психоаналитику (также три раза в неделю), не посещать бассейн, или занятия йогой, или тай-чи [35](а также потерять возможность добираться туда на такси), лишиться лыж или зимнего отдыха в теплых странах, остаться в будущем без пентхауса на Пятой авеню и без няни для моих детей? В общем, существовать безо всех этих приятных привилегий — абсолютно другое дело. Конечно же, насчет пентхауса это я пошутила. Зато о няне говорила вовсе не в шутку. В отношении этого аспекта я предельно серьезна. Судя по отсутствию изменений в моей жизни, вряд ли в ней возникнет потребность, однако к проблеме это не относится. Опять же — вопрос принципа.

Да, верно: мне не обязательно жить в роскошной квартире. Честное слово, не обязательно. Также для меня не жизненно важно иметь собственный дом за городом, и (или) шикарный коттедж в Альпах, и (или) дом на пляже, хотя подобные блага жизненно важны для моих сестер. Но я никогда не откажусь от крыши над головой. Это даже не обязательно должна быть обширная крыша. Однако как приятно, если у меня будет какое-нибудь крохотное помещение, которое я смогу назвать своим, и мне не придется искать убежища от дождя у чужого порога. Если в двух словах, то мне не слишком-то нравится перспектива провести оставшуюся часть жизни в качестве «новой нищей». Вообще-то моего энтузиазма существенно поубавилось с тех пор, как я лишь какой-то месяц назад позвонила родителям.

И вся моя затея показалась мне еще менее привлекательной, когда я сравнила предстоящую жизнь в канаве с гламурной жизнью своих предков. Когда они не были слишком заняты тем, что торчали в казино, дебоширили или спали с чужими любовницами, то сочетались законным браком с особами королевской крови, освобождали угнетенных и взяли себе в привычку доблестно умирать, выполнив свое геройское предназначение на поле битвы в стане врага. Я всегда чувствовала, что, взрослея среди таких теней и призраков, могу рассчитывать в жизни на многое. Теперь мой план стать танцовщицей танго нанес серьезный урон мечтам о роскоши и великолепии. Довольно трудно гламурно выглядеть с лицом, перемазанным сажей.

Последней каплей стала мысленно нарисованная мной картинка: вот я толкаю коляску с двумя грязными и голодными малышами в переполненный вагон метро. А вот мне восемьдесят лет, я поднимаюсь на шесть лестничных пролетов и никак не могу добраться до дверей своей квартиры из-за приступа кашля (страдаю от эмфиземы).

— Еще не слишком поздно! — крикнула я. Если захочется все переиграть, время еще есть. Я не успела совершить Непоправимое, ведь пока что я только размышляла об этом. Огромная разница! Пока еще можно передумать. Слава Богу! Какое счастье!

Не успела я вздохнуть с облегчением, как вдруг поняла, что не изменю своего решения. Если говорить словами какого-то гуру, занимающегося самосовершенствованием, даже испытывая страх перед будущим (можно даже сказать, абсолютный ужас), я не могу не сделать это.

«По крайней мере я выбрала свой путь сама», — пришло мне в голову, прежде чем для порядка я решила воскликнуть: «К черту Ива Сен-Лорана!» Однако мне не хотелось, чтобы леди, как раз выходившая из магазина с немыслимым количеством сумок (казалось, унести столько просто нереально), приняла мой возглас на свой счет. Я чувствовала себя просто отвратительно, наблюдая, как она, слегка покачиваясь на каблучках, бодро шагает по Медисон-авеню в туфельках от Маноло, прижимая к себе сумочку от «Гермес»… Нуда ладно…

24 февраля 1999 года

А вообще, если хорошо подумать… Что-то меня не слишком прельщает перспектива быть оставленной умирать в луже собственной крови на улице в Аргентине. А так скорее всего и будет — ведь у меня нет медицинской страховки, деньги рано или поздно закончатся и вдобавок семья лишит меня наследства.

Пришло время взять неприступную крепость штурмом. Не собираюсь я опускаться до жизни в канаве, не совершив попытки побороться за свое будущее. Даже в таком безнадежном положении есть свое преимущество: можно потрудиться и сделать все возможное, ведь терять-то все равно нечего. Именно поэтому я поразмыслила над ситуацией и вспомнила о том оружии, которое пока еще не успело покрыться ржавчиной, хотя со времени окончания университета, когда я и приобрела его, прошло много лет. Я решила призвать на помощь дар убеждения.

— Папа, это снова я, — проговорила я в трубку.

— Да? — сказал он. И все. Просто «да?». Не слишком-то хорошее начало!

— Знаю, ты считаешь, что уехать в Аргентину и учиться танцевать танго не слишком удачная мысль, — начала я. Заметьте, употребила глагол «учиться».

— Чертовски верно подмечено, я не считаю эту мысль удачной. На мой взгляд, твоя идея просто ужасна. Могу сказать, что никогда не слышал ничего хуже, — сказал он.

Черт! Действительно, похоже, он собирается лишить меня наследства.

— Я тебя услышала, — сказала я. Как известно, во время любых переговоров крайне важно дать человеку почувствовать, что его «услышали». И не имеет значения, какой бред он изрекает. — И понимаю: с твоей точки зрения мой выбор, наверное, кажется немного… эксцентричным. Можно даже сказать, настоящим безумием! — Я сделала небольшую паузу, чтобы затем набрать темп. Нельзя забывать — самое трудное еще впереди.

— Счастлив слышать, что ты пока не потеряла хоть какие-то остатки здравого смысла, — произнес отец. Замечательно, мы делаем успехи.

— Хочу, чтобы ты знал. Я думала о своем будущем, хотя со стороны может показаться, что это совсем не так. И много думала. Хочешь верь, а хочешь нет, но я действительно хочу добиться успеха! — Еще одна пауза. Сделать паузу никогда не помешает. — Но на своих собственных условиях.

Молчание. Отец ничего не говорил, и для меня оказалось нелегко понять его реакцию. Лучший выход — продолжить говорить.

— Я в самом деле верю: можно быть успешной, занимаясь любимым делом.