Розовый сад - Марта Поллок Страница 23

Флоренс явно ждала, что он рассеет ее сомнения относительно того, что именно произошло прошлой ночью. Но он предпочел пока ничего не уточнять.

– Твой отец сказал, что тебя тошнит, и я конечно же сразу подумал о сотрясении мозга.

А может быть, это просто похмелье?..

– Ах, похмелье!

Да как он смеет! Флоренс откинула со лба прядь волос.

– Я вчера что-то не то съела, только и всего. Похмелье! – негодующе хмыкнула она.

Константин задумчиво кивнул.

– Может, и так. Реакция зрачков…

– К черту реакцию зрачков! – взорвалась Флоренс, сверкнув глазами.

Константин посмотрел на нее и, чуть помедлив, спросил:

– Это намек, что мне пора бежать к двери?

– Нет, это намек, что тебе пора вообще убираться из этого дома!

Произнеся это, Флоренс попыталась встать.

Господи, когда же она успела переодеться?

Когда надела ночную рубашку? Все это начисто выпало из ее памяти. Короткая рубашка едва доходила до колен, но сейчас это не волновало молодую женщину.

– Ты специально заставляешь меня думать, что мы… что между нами…

– Флоренс, – мягко прервал ее Константин, – мы с тобой вчера спали вместе в одной постели. И могу сказать, что я прекрасно выспался. Хочешь узнать, что мне снилось?.. Так вот мои сны были безумно эротическими. Ты удовлетворена услышанным?

Флоренс, вставшая было на ноги, снова бессильно опустилась на кровать. Теперь ее сомнения развеялись: в столь завуалированной форме муж давал ей понять, что они занимались любовью не далее как вчера ночью. В каком же она была состоянии, если ничего не помнит!

Константин внимательно наблюдал за ней.

– Ты считаешь, что это так ужасно? – негромко спросил он. – Спать с тобой и даже во сне мечтать о близости, испытывать неземное наслаждение, томиться и радоваться? Что в этом плохого, скажи мне.

Она промолчала, несколько сбитая с толку его последними словами. Так было или не было? Сомнения вновь вернулись.

– Неужели ночь, проведенная вместе, не поколеблет твоего решения подать на развод? – вкрадчиво спросил Константин.

Флоренс грустно усмехнулся.

Предстоящий развод волновал ее сейчас меньше всего. Не думала она и о том, что в сентябре Константина не будет в Беркшире. Может быть, не будет и в октябре. Все это не имело сейчас никакого значения. Она любит этого человека!

Только эта мысль билась в ее голове!

Но она никогда ему в этом не признается, гордость превыше всего! Это все, что у нее осталось, и Флоренс, словно утопающий за соломинку, хваталась за чувство собственного достоинства. Если она потеряет ощущение реальности, начнет предаваться сладостным мечтам, видеть наяву волшебные сны, то погибнет.

– Будет лучше, – быстро сказала она, – если мы оба забудем о случившемся и прошлой ночью, и два года назад…

– А тебе легко это сделать? – спросил своим чарующим бархатным голосом Константин. – И никаких следов воспоминаний не останется в твоей памяти, моя дорогая?

О, как он умел это – уговаривать и убеждать, соблазнять, увлекать, манить…

Его голос завораживал ее, обволакивал мягким туманом. На мгновение Флоренс почувствовала, что он словно гипнотизирует ее своим взглядом. На кончике языка так и вертелось признание в том, что она ждала его все это время!

Что сладкие воспоминания о том, как ей было хорошо с ним, не покидали ее никогда, заставляя среди ночи просыпаться и думать… думать… В ее памяти был жив каждый его жест, малейшее движение уверенных рук, губ…

Флоренс временами проводила бессонные ночи, охваченная этими воспоминаниями. Но делиться этим с Константином она, естественно, не собиралась. Ей не позволяла гордость.

– А тебе? Неужели ты все забыл? Неужели… – Голос ее звенел от обиды.

Неожиданно она оборвала себя, вспомнив вдруг справедливые слова отца, и закрыла глаза.

У Оливии был муж, хоть и прикованный к инвалидному креслу. У Константина – жена. Но это не остановило ни того, ни другого. Именно Оливию можно было бы назвать настоящей женой Константина. Так что ему до женщины, по случайному стечению обстоятельств оказавшейся в его постели?..

– Ты что-то хотела мне сказать, – напомнил Константин, но она покачала головой.

– Да нет, ерунда.

Ей претила сама мысль произносить имя его любовницы. Если бы она не узнала тогда об Оливии, то до сих пор пребывала бы в полном неведении.

Нахмурившись, Константин начал:

– Флоренс, ты… – Но запнулся и повернулся к двери.

Без стука вошел отец, держа перед собой поднос с чашкой чаю. Он посмотрел сначала на бледную дочь, затем на самоуверенного Константина, после чего поставил чашку на столик возле кровати.

– Ну и как? Доктор удовлетворен состоянием больной? Доктор рад, что бедной девочке стало еще хуже? Не желает ли доктор удалиться? – осведомился он, не отрывая глаз от Константина.

У Флоренс так дрожали руки, что ей пришлось придерживать блюдце, чтобы чашка не выстукивала на нем азбуку Морзе.