Santa Рома - Ольга Горышина Страница 23

Вопрос был задан с вызовом, но Ромка проглотил, ответил спокойно:

— У нас новый дом. Тетка живет там круглый год с собакой.

— А чего так?

— С собакой, говорю же. Помесь овчарки. Псу раздолье нужно, а в городе гулять негде, да и… Я живу в теткиной квартире. Собственно, всегда жил. Родители меня на выходные только забирали, как из интерната.

— А чего так? — продолжал Дмитрий глядеть на него исподлобья.

— Дворовая школа возле тетки была тогда лучше. Ну и… Чтобы много зарабатывать, нужно много работать.

— Ну, не всегда… Можно просто много работать…

За гроши, хотел сказать, но промолчал. Чего уж, Ромка ж не дурак, понял. На дверь оглянулся — копуша могла бы поторопиться и не бросать его с отцом. Новый год в России скоро — через пятнадцать минут. Его часы не врут, а вот у них на стене с кукушкой отстают почти на семь минут. Вот это он это сказал. И Дмитрий поднялся, чтобы вручную перевести стрелки на старом циферблате.

— От бабушки память, — то ли просто сказал, то ли извинился хозяин за то, что не следит за часами.

— Красивые. Умели делать, — буркнул Ромка то, что обычно говорят в подобных случаях.

— Не китайский ширпотреб нынешний. Соня, ну где ты там провалилась! — не выдержал уже и сам хозяин.

Крик отца она услышала. Прибежала немного красная, но явно не от бега в четырех стенах. Обрадовалась, кажется, что у нее отдельное королевское место: возле плиты, но все же подальше от гостя.

— Мы тут без тебя должны начинать? — взглянул на нее отец сурово. — Хочешь, чтобы он в темноте ехал?

— Так и так в темноте уже поедем, — запротестовал Ромка, который вовсе не хотел, чтобы папочка испортил дочурке настроение еще больше, чем успел сделать это он сам.

— У машины фары есть, — резонно вставил Тихон.

— А у водителя — глаза, — поддакнул ему Ромка.

И подумал про ноги, которые мечтают побыстрее вылезти из тапок и ускакать отсюда в темпе зайца. А Серый волк тут Сонькин папашка, серый, смурной, точно не Новый год вовсе, а похороны.

— Я открою? — предложил Ромка и потянулся за бутылкой.

— Вы же пить не собираетесь? — остановил его Дмитрий словом и взглядом.

И Ромка снова взглянул на бутылку — безалкогольное шампанское, не ошибся.

— Так это ж детский вариант.

— Я про взрослый на даче.

— Моя тетка не пьет. Я один тоже не пью. Так что по два бокала за старый и новый год… — Ромка специально не смотрел на Соню. — Вы не переживайте. У нас ребенок в доме, да? — и он играючи толкнул Тихона локтем в бок. — Шпион! Все папе расскажешь, если сестра плохо вести себя будет?

— Ябедничать плохо, — выдал Тихон и испепелил Ромку взглядом.

Тому даже стыдно за свой выпад стало.

— Я не собираюсь пить, — выдала Соня, поднимаясь со стула, чтобы взять салатник.

Могла бы попросить передать — он же тяжелый, из хрусталя, тоже бабушкиного. У них с таким же узором дома сохранился.

— Соня, я поухаживаю. Дай тарелку.

— Не надо за мной ухаживать! — чуть ли не крикнула она, но руку с перепугу отдернула.

— За столом можно и нужно за девушкой ухаживать, — проговорил Ромка тихо и спокойно. — Я за всеми поухаживаю, раз я на козырном месте, возле Оливье, сижу.

— На почетном, — исправил его Тихон.

— Извини, — удивился Ромка. — Ты прав. Так лучше будет — на почетном.

— А еще есть четные цифры. Но их нельзя дарить.

— Цифры вообще нельзя дарить.

— Цветы нельзя дарить. Два или четыре, только три и пять.

— А почему?

— Рома, положи мне уже салат, пожалуйста! — перебила его вопрос Соня довольно грубо. — Еще горячее есть. Остынет.

— Может, без горячего обойдемся? Моя тетка тоже стол накрыла.

— Ты можешь не есть, — выдала Соня, вырвав у Ромки тарелку с салатом.

— Буду, только немного…

— Ты даже не спросил, что у меня на горячее! — с вызовом выдала хозяйка.

— Я все ем… Просто я не ем много.

— За фигурой следишь? — усмехнулся Дмитрий.

— Да, дурная наследственность. А работа сидячая. И везде на машине. Почти не хожу пешком. Но разговор сейчас не обо мне же…

— А о ком? О других мы все знаем, — ухмыльнулся Дмитрий снова недобро.

— Речь о старом годе, который заканчивается на Камчатке, пора уже проводить его… Давайте ваши тарелки быстрее.

Ешьте тоже быстрее и… В машину! Там кое-кто присмиреет без папочкиной поддержки. Ромка в этом не сомневался. Это тут Сонька перед смертью надышаться-наругаться решила.

У самого есть с аппетитом не получилось. Он даже не мог понять, почему. Вроде и вкусно, вроде и не жрал с самого утра ничего, кроме кремовой розочки с тортика, а на нервах вместо аппетита заработал себе сытость пустого желудка. Прямо диагноз! Но лучше такой, чем олень! Заставил себя есть, демонстрируя принцип Ильфа и Петрова, что пищу следует тщательно пережевывать. Хотя помогал он этим не обществу, а самому себе: с обиженной хозяюшкой ему два дня под одной крышей жить. Со злюкой будет он не жить, а выживать.

— Не вкусно? — получил он от Сони в лоб, едва поднял голову от тарелки.

— Я не привык быстро есть. Днем. Обычно в бизнес-ланч приходится меньше жевать, а больше говорить. Я же сказал, что нормально я только ужинаю. Остальное на бегу да за разговорами.

— Так можешь и сейчас говорить, — усмехнулся хозяин.

И Ромка постарался не вздрогнуть: его уже это подтрунивание начало подбешивать. Нет бы спасибо сказали, а то вместо благодарности он одни камни в свой огород получает. Даже кирпичи. А кирпич означает — поворачивай обратно. Вот и нужно было уйти! Аж два раза уходил, но оба раза вернулся. Ничего — третий станет последним. Ноги его в этом гостеприимном доме больше не будет: можете, хозяева, жевать спокойно и тщательно пережевывать свои мысли, прежде чем выплевывать в лицо гостя обвинениями.

— Может быть, в другой раз, — заговаривал Ромка чужие зубы, чтобы наконец-то оказаться в привычном для себя месте: хотя бы за рулем своей машины. — Вы правы про дорогу. Раньше поедешь, быстрее доедешь. Я бы хотел, чтобы все поторопились… С едой.

— Начни с себя, — бросил ему в лицо Дмитрий. — А то действительно подумаю, что у меня дочь плохо готовит. А это не так. Может, конечно, ты забыл вкус домашней еды… Тогда понятно.

— Начал забывать. Но я уже попросил прощения. Я вас не подгоняю, просто прошу не рассиживаться.

— Давай тост тогда.

Часы торопить не пришлось — минуты бежали, как бежали. И тост стандартный, чтобы все плохое осталось в старом году. Он бы и рад не тащить багаж из старого, но в квартире полно ее вещей. Даже внутреннему голосу запретил называть свою бывшую по имени. Интересно, как долго будет больно? Он же не один брошенный.