Моя чужая жена - Ольга Карпович Страница 23

– Софья, простите… а вы… вы красите волосы?

– А почему вы спрашиваете?

Девушка подняла руку, поиграла тонким запястьем, взъерошила темный ежик на затылке.

– Вам не нравятся женщины с неестественным цветом волос?

– Да нет, я просто так спросил… Почему-то показалось, что на самом деле они у вас светло-русые…

Софья загадочно хмыкнула, не отвечая.

Дверь медленно сдвинулась, и вплыла сладко улыбающаяся проводница с двумя подсвечниками, в которых дрожали огоньками маслено-желтые свечи. Проводница водрузила подсвечники на откидной столик, поигрывая бровями, пожелала приятно провести вечер и выкатилась из купе.

– C`est magnifique! [3]— хрипло прошептала Софи.

Она наклонилась над столом, сложила губы трубочкой и принялась легко дуть на пламя, поглядывая на меня снизу вверх. Должно быть, подсмотрела этот трюк в какой-нибудь французской мелодраме с элементами ненавязчивой эротики.

– Свечи — это так красиво, так торжественно. Как в церкви во время венчания, — продолжала она.

«Однако, у девушки богатый багаж знаний, — усмехнулся я. — Дикая смесь классической русской литературы, французского кино и исконных женских приемов, приправленная непробиваемым апломбом».

– А вы когда-нибудь венчались в церкви?

– Нет, — покачал головой я. — Хотя женат был, и даже не один раз.

– А у нас в семье все не так, — почему-то вздохнула Софья. — Маман не замужем, даже не знаю, была ли. Бабушка — мама говорила — тоже всю жизнь прожила одна. И отца своего я не знаю. Он умер до моего рождения. Вообще у нас это не обсуждается. И я иногда думаю: может быть, он на самом деле живой и здоровый и живет где-то далеко… Меня мамá и по-русски заставляла говорить потому, что это язык моего отца. Это все, что мне удалось у нее выяснить…

Ах вот у нас откуда любовь к немолодым попутчикам. Лакомая пациентка для модного психоаналитика. Чистейший Фрейд.

– Ну, надо признать, ваша маман в этом преуспела. У вас очень хороший, образный язык.

Мы немного помолчали. Софья посмотрела по сторонам, побарабанила по столу пальцами, не в силах придумать новую тему для разговора, потом вдруг вскочила, дернула вниз раму окна. В купе ворвался ветер, со стола слетела измятая салфетка и закружилась по полу. Одна свечка задрожала и потухла. Софья, картинно выгнувшись, высунулась в окно, подставила лицо мелким каплям дождя, пропела:

– Я лечу-у-у! — И скосила глаза на меня, проверяя произведенный эффект.

Меня же промозглый ветер в купе ничуть не впечатлил. Я поднялся и осторожно потянул последовательницу Наташи Ростовой за плечи, чтобы закрыть окно. Софи и не думала сопротивляться, напротив, мягко потянулась за моими руками, откинула голову. Наверное, приготовилась к страстному поцелую. Из-под воротника черного замшевого пиджака выкатился овальный золотой медальон, и я успел поймать его прежде, чем он скользнул на пол.

– Что это? — Я разжал ладонь.

Софья с недовольной гримаской открыла глаза, сердито отняла у меня медальон и, закинув руки за голову, застегнула его на шее.

– Это подарок маман. Тут дата моего рождения.

Она уселась на свое место, надув губы, уставилась в темное стекло, залпом осушила бокал. В коридоре снова раздались тяжелые шаги нашего сегодняшнего метрдотеля. Проводница быстро постучала и в ту же минуту всунула голову в купе, с любопытством вращая глазами. Увиденное ее явно разочаровало.

– А я вам… вот, принесла, — обиженно прогудела она и поставила на полку старый раздолбанный магнитофон.

– Хоть какая-то романтика, — ядовито заметила девушка.

– Вы живете в самом романтичном городе на свете и скучаете по романтике?

– Там романтика только для туристов, — отмахнулась Софья.

– Мне кажется, вы не правы, — возразил я. — Я в юности учился в Сорбонне, несколько лет прожил в Париже и считаю…

– О, так мы почти земляки, — обрадовалась Софья.

Мое сообщение придало ей уверенности в своих силах. Вероятно, по ее представлениям, мужчина, проведший юность в Париже, не мог не купиться на обольстительную случайную попутчицу.

– Вы видите, наша встреча была предрешена судьбой, — изобразив на лице мистическое волнение, сообщила мне Софья. — Посмотрите! — Она схватила мою руку и приставила свою ладонь к моей. — У нас даже кисти рук похожи, форма этих двух пальцев, видите? И здесь…

Как ни странно, но девушка была права. У нас с ней и в самом деле оказались похожи руки. И вся эта ситуация: ее ладонь, приставленная к моей, ее тонкое лицо в полутьме комнаты — все это удивительно напоминало что-то из прошлой жизни. Что-то непоправимо ушедшее, почти забытое.

В магнитофоне заиграл оркестр и дребезжащий тенорок запел: «Счастье мое, ты повсюду со мной…» Кажется, этой мелодии было угодно сегодня преследовать меня повсюду.

– Давайте танцевать, — предложила Софья.

И, не дожидаясь ответа, вскочила и протянула мне руки. Мы проделали несколько неловких па. Девушка была довольно сильно пьяна, ее ощутимо покачивало. Поезд резко дернулся, загудел, и Софья, потеряв равновесие, ухватилась за меня, чтобы не упасть. Ее повисшее на моих руках тело, запрокинутая голова, мягкая линия щеки около моих глаз… Все это было уже слишком для немолодого неврастеника.

– Мне кажется, вам лучше прилечь. — Я выключил музыку и щелкнул выключателем.

В купе загорелся тусклый свет. Софи растерянно поморгала, вспылила было:

– Но я не хочу спать! Почему вы так?.. Я не ребенок!

Но я, не слушая, взял со стола книгу и, заявив, что подожду в коридоре, пока она переоденется и приляжет, вышел из купе.

В приоткрытое окно врывался запах осенней ночи, дождя и паровозного дыма. Я сел на откидное сиденье, прислонился спиной к покачивавшейся стенке вагона и снова начал читать.