Тайна Мэриэл - Робин Доналд Страница 23

— Нет, спасибо, — ответила Мэриэл, — я перекусила в самолете.

Только тут она поняла, как ей хотелось, чтобы Николас сказал, что от любви к ней потерял голову. Его слова, подобранные со всей осторожностью дипломатического опыта, были маленькими смертоносными стрелами, убивающими всякую надежду.

Хрипло, словно ей все-таки удалось пробить его необыкновенное самообладание, он спросил:

— Тогда, может быть, ты хочешь отдохнуть?

Изо всех сил стараясь сохранять какую-то объективность, она перебрала в уме все охватившие ее ощущения — мурашки, пробежавшие по спине, слабость во всем теле, горячую тяжесть в животе, волнами охватывающую тело, лишающую ее воли и энергии.

И в то же время в ней начала пробуждаться какая-то другая, более примитивная и глубокая энергия, добела раскаленная и всепоглощающая. Призвав на помощь остатки разума, она коснулась языком ставших внезапно сухими губ и глухо пробормотала:

— Николас, я не принимаю таблеток.

— Я об этом позабочусь, — успокоил он, не отрывая глаз от ее рта, словно в нем таился залог блаженства. Длинный указательный палец нащупал предательски пульсирующую жилку на ее шее. — Я обо всем позабочусь, — обещал он медленно и уверенно. — Все, что ты хочешь, Мэриэл, все, что тебе нужно. Скажи мне, и я это сделаю.

— Я хочу тебя. — Она опустила ресницы и почувствовала, как губы сами раздвигаются в соблазнительной улыбке, вечной, как сама женственность, более понятной, чем слова. — Всего тебя. Больше мне ничего не надо.

Сколько времени они так простояли, связанные лишь прикосновением его руки к ее шее? Мэриэл казалось, что его жизненная сила через ладонь и чувствительные кончики пальцев сливается с ее жизненной силой.

Затем, издав какой-то глубокий, гортанный звук, Николас притянул ее к себе, крепко прижав к своему напряженному от желания телу.

Когда она в молчаливом и бессознательном приглашении подняла лицо, он поцеловал ее с жаждой человека, истомленного долгим ожиданием. С жаждой, которую она не только разделяла, но и на которую ответила не менее пылко, открывая губы навстречу его страстному вторжению, чувствуя, как последняя крепость дрожит и рушится под неотразимым натиском его требовательных ласк.

Николас взял ее на руки, перенес на кровать и опустил на покрывало. Она хотела скинуть халат, но он воспротивился:

— Нет, позволь мне, — и неторопливо стянул его. — Так распаковывают подарок, — сказал он.

Мэриэл лежала обнаженной, вся во власти его обжигающего взгляда, а он смотрел на нее так, будто она олицетворяла все, о чем он когда-либо мечтал.

— Именно такой я тебя и представлял, — глухо произнес Николас. — Соблазнительница и колдунья… Мэриэл, прекрасная, сверкающая Мэриэл, словно статуэтка из слоновой кости. Я ждал тебя всю свою жизнь.

Он наклонился и поцеловал ее шею, затем мягкий изгиб груди. Его губы и язык были такими горячими, что казалось, они оставляют следы на ее теле. Золотые поцелуи бога…

Впервые в жизни Мэриэл восхищалась воздействием своего тела на мужчину. Дэвида она стеснялась, а сейчас совершенно забыла про смущение. Глаза, руки и губы Николаса являли собой голод, восхищение, граничащее с обожествлением, и обжигающую страсть.

Голосом, который показался ей самой чужим, она вымолвила:

— Это несправедливо. Ты все еще одет.

— Тогда раздень меня.

Стараясь унять дрожь, Мэриэл потянулась к нему и расстегнула пуговицы на рубашке, глядя на медную кожу, гладкую и покрытую редкими волосами. Она стянула с его плеч тонкую ткань и, чуть приподнявшись, поцеловала.

И только тогда окончательно осознала свою власть над ним. Из груди Николаса вырвался резкий вздох, когда язык ее прикоснулся к его коже и вызванное лаской напряжение достигло крайней точки.

Когда наконец его рубашка оказалась на полу рядом с ее халатом, она, томно взглянув на него, пробормотала:

— Ты такой красивый!

— Это должен был сказать я, — улыбнулся он.

— Нет. — Она провела пальцем по его груди. — Я знаю, что я не красавица. Но ты, Николас, действительно красив.

— Как ты можешь, посмотрев на себя в зеркало, утверждать, что ты не красавица? «Вся соткана из фантазии и страсти», — процитировал он.

Почувствовав его напряженное ожидание, Мэриэл вздрогнула, ее храбрость испарилась, словно капли дождя на солнце. В конце концов ей удалось расстегнуть молнию и спустить брюки с бедер. Прижавшись щекой к его груди, она удивлялась тяжелому биению сердца и понимала, что пути назад нет.

— Увидев тебя впервые, я понял, что у меня будут проблемы. Точнее, одна голубоглазая проблема с мягкими губами и длинными ногами, — сказал Николас, смеясь и целуя ее сначала нежно, но потом с такой силой, что ее подхватила волна эротического восторга.

Секунду спустя Мэриэл лежала на спине, гладя руками его горячую кожу, тело ее изгибалось, и она требовательно прильнула к нему.

— Да, — глухо произнес Николас.

Он сам сорвал с себя оставшуюся одежду, обнажив узкие бедра и длинные мускулистые ноги.

— Нам будет хорошо друг с другом, — сказал он, склоняясь и пробуя на вкус ямочку ее пупка. — Вот увидишь, нам будет очень хорошо.

Николас не ошибся, но заставил ее ждать, прежде чем она испытала это восхитительное слияние. Несмотря на отчаянную, всепоглощающую взаимную страсть, он не спешил. Лежа с ней в лучах солнца, он, изучая, касаясь ее, шептал о своей страсти, добиваясь от нее того же.

Сначала Мэриэл раскрывала губы лишь для поцелуев. Дэвид был молчаливым любовником, и просьбы Николаса делиться с ним своими самыми сокровенными фантазиями казались ей вмешательством в ее чувства, но Николас добился своего, лаская ее руками, ртом и словами, пока она не стала отвечать.

Он был умелым любовником, настоящим завоевателем в войне, где побеждают оба. Мэриэл так жаждала получить то, что мог дать ей только он, что готова была последовать за ним хоть на край света, держа свое сердце в протянутой руке.

Николас властвовал над ее телом и желал, чтобы и Мэриэл знала его тело. Наконец она была готова рыдать от желания, мечтая только о той единственной вещи, которую он ей обещал, — о полном удовлетворении голода, рвущего на части ее волю.

Широко распахнув глаза, Мэриэл с восторгом видела капли пота на его лбу, радовалась, что теперь не одна она испытывала жажду слияния. Николас тоже страстно стремился к этому.

Он пошевелился, и она, изогнувшись, впустила его и непроизвольно напрягла мышцы, затягивая его все глубже, сжимая так, чтобы он не смог вырваться, и он ей ответил, исторгая волны чувственности, набирающие силу, растущие с каждым движением, каждым глубоким ударом, пока наконец она не впала в экстаз, не ощутила радость, настолько острую, что не смогла сдержать сдавленного крика.