Приручи меня, если сможешь - Евгения Чащина Страница 23

— Стася, говорите.

Я наблюдаю за ними преимущественно молча. Потому что не могу расслабиться и напугана. И появление алкоголя лишь усугубляет картину. Как и бесконечные разговоры о сексе. В мозге тревогой гудят два слова: групповое изнасилование.

— За мужскую дружбу, — нервно салютую и поражаюсь, как низко звучит мой голос.

— Толковая женщина, — улыбается Гурам и присаживается рядом со мной, а прежде именно он помог отодвинуть мне стул и усадил.

С другой стороны сел Илья, вытеснив Вартана, который уже крутился рядом и заглядывал все время мне в глаза. Чувствую его нешуточный интерес к своей персоне.

— Что же, Анастасия, радуйте нас своим мнением о Сагалове. Как вам наш орёл? Сильно на ощипанного ворона смахивает или марку держит?

Вопрос застал меня врасплох. Но я быстро взяла себя в руки. Их интерес к моей персоне пугал, но я больше не хочу показывать свой испуг, поэтому время показать дружелюбную девочку.

— Я знала вашего орла раньше вас, ребята, — улыбаюсь одними уголками губ.

— Шта?! — басит Гурам и смешно корчит лицо.

— Ты ей погузники менял? — подкатывает Вартан и присвистывает. — Стася, как и что? Он, жлоб, не признается в деталях. Трахать девку взялся, а что растил, не сказал.

Последняя фраза как пощёчина. Хотя с чего? Это истинная правда. Оскорбляться на правду глупо.

— Не растил. Я сестра той девчонки, которая запихнула его за решётку.

— Не удивила, это Сага наш прихуел, простите за мой немецкий, раз с катушек слетел. Но я бы и сам такую нескромно по ночам натягивал, — скалится Вартан и смотрит мне в глаза.

— Фильтруй базар, — спокойно отвечает Илья и залпом выпивает шампанское.

В дверь квартиры звонят. Илья встает и идет открывать.

— Полиция, соседи говорят, что у вас стреляли. Сначала в дом пробралась какая-то незнакомая особа.

— Да, да, какая-та шалашовка отмычкой дверь вскрыла, а до этого здесь два цыгана ошивались, один калечка, на трех ногах скакал, — тараторит старушечий голос.

— Вартан, ты цыган?

— Такой же, как и ты, Гура.

— И вам драсте, Марья Петровна, спасибо за бдительность, — хмыкает Илья, даже мы сюда это слышим, — а ваша рогатка с вами?

— В кармане, всегда с собой ношу.

— По телевизору утром передавали нашествие ворон, идите-ка на балкон, отстреливайте их постепенно, а не хуйней майтесь. Морозов, а ты позвонить не мог или мозги отморозил?

— Илюша, мальчик мой, да я же не со зла.

— Баба Маша, вас ласково или в позе открестить?

— Злой ты, Илька, пойду-ка комика смотреть, занудные вы.

— Ещё вопросы?

— А баба кто? Это твоя или был взлом?

— Показать? Четвертым будешь? Ты случаем не на службе, козырный?

Слышим ржач и топот. На кухне появляется огромный полицейский и сразу пялится на меня.

— Кто такая, документики есть? Предъявите.

Сижу, вжавшись в стул. Не понимаю, что происходит. Не хватало мне этих двоих, теперь здесь ещё и полицейский.

Встаю, подхожу к своей сумочке, достаю паспорт, растерянно протягиваю ему.

— Ага, двадцать два, Егорова…Настенька. Кем приходитесь и кому из трех? — смотрит как-то слишком пристально, даже не могу понять, что же именно означает его взгляд.

Друзья Ильи молчат, трапезничаю и только насмешливо хмыкают.

— Я здесь с Ильей, — отвечаю растерянно и негромко. Кошусь в коридор, где до сих пор звучит его голос и голос старушки.

— Кем ему приходитесь? Родственница? Как долго здесь пробудете?

Мужчины за столом никак не реагируют на происходящее. Я бросаю на них взгляд. Видимо я в комнате единственная в шоке от происходящего.

— Любовница, — отвечаю ледяным голосом, наступив своим ошмёткам гордости на горло. — Пока не надоем.

— Продажная женщина, значит. Давно в этом бизнесе?

Я смотрю на него и сглатываю. Нет, я больше не могу. Из правого глаза скатывается предательская слеза и капает на пол.

— Извините, — бубню себе под нос.

Плюю на то, что мой паспорт остался у него в руке, что проявлять так характер невежливо, пулей вылетаю из комнаты, проношусь мимо Ильи и бабки прямо в ванную, запираюсь там, стекаю по двери на пол и рыдаю.

— Морозов, ты в хуй оборзел?! — рявкнет за дверью Илья.

— Сага, должен же я быть уверен в том, что эта девушка не какая-то там шалава. Подсыпает клофелина и поминай, как звали.

— Со своей бабой я разберусь сам. На вход, иди, щучь барыг, а не лезь ко мне в трусы и личную жизнь.

— Да чо ты, Илюха, зачётная телка, пацаны обзавидуются. Ты того, в воскресение с ней к нам заваливай за город, тусанем. Наши бабы ее быстро в бомонод введут.

— Мусорской? Уволь. Свои планы. Баб Маша, вот ваш Ванечка, он обещал посмотреть вашу приставку. Всего хорошего, соколики.

Где-то хлопает входная дверь, шаги Ильи на кухню, едва слышный срач между друзьями. Ещё раз стук дверями, а до этого стоны Гурама, который ругается на костыль и ноющую ногу.

— Выйди из ванной и сядь за стол. Какого хера ты там засела?

Не выйду. Не могу. Не хочу. Пусть хоть вынесет эту дверь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Такими были мои первые мысли. Но потом я поняла, что реально вынесет же. А я прямо под ней сижу. Вытираю слезы ладонями, встаю, приоткрываю дверь, поднимаю на него заплаканный взгляд и хрипло говорю.

— Мне нужна пара минут. Прости.

— Что случилось?

Всё это вот случилось. Дружки твои. Сальные шуточки. Неудобные вопросы. И моя убитая в хлам нервная система.

— Ничего, стресс, прости, я не должна была…

— Садись, давай наконец-то поедим, голова раскалывается, я потом завалюсь спать. Квартиру твою завтра посмотрим, она здесь недалеко, в соседнем доме.

— Я не хочу есть, — отвечаю сдавленно, делая шаг вперед и выходя в коридор. — Можно я сразу пойду спать?