Ключевой момент - Лидия Лукьяненко Страница 22

Впервые закравшаяся подобная мысль показалась мне абсурдной. Я ее тут же изложила по телефону Нике.

— Соня! Как здорово! Ты понимаешь, что это значит?

— По правде говоря, нет.

— Это значит, что твоя душа начинает оттаивать. Обида, посеянная твоим мужем, дала такие всходы, что ты запретила себе иметь дело с мужчинами. Ты подсознательно оберегала себя от возможных разочарований и не желала думать о любви. Не хотела замечать никого из их братии. И вот ты повстречала человека, который относится к женщинам совершенно иначе, чем твой бывший. Он уважает, понимает, любит их. Я имею в виду женщин вообще! Мало того, он стал твоим лучшим другом! Исходя из всего, что мне известно, именно тебя он должен был бы выбрать. И я не понимаю…

— Глупости, ничего он не должен, — оборвала я подругу. — У нас другие отношения. И потом, он молод для меня. Я ему скорее как старшая сестра.

— Да? Жаль. Ну ладно, пусть так. Но ты уже заметила благотворное влияние его дружбы. Это хорошо, что ты не можешь написать ему стихи для его любимой.

— Он называет меня Сирано.

— Сирано был мужчиной, — заметила Ника. — К тому же они оба были влюблены в Роксану. А ты ведь даже не видела его пассию.

— И слава богу. Зачем она мне? Я же с ним общаюсь.

— Да. Но если он женится, тебе придется общаться и с его женой.

— Да ну, вряд ли.

— Если он такой человек, как ты рассказываешь, он не прекратит встречаться с тобой, даже когда женится.

Через шесть дней Богдан ждал меня в кафе. Он подарил мне розы. Маленькие розовые бутончики, большой букет. Лучше бы он этого не делал. Невеселые мысли о его предстоящей женитьбе и окончании нашей дружбы постоянно лезли мне в голову. Я честно призналась, что не могу написать ничего путного.

— Не умею я, видно, писать по заказу. Сирано ведь тоже был влюблен в Роксану, — повторила я слова Ники.

— Ничего страшного. Я не уверен, что Лена любит поэзию.

— Расскажи, какая она, — попросила я, хотя мне было плевать на эту Лену. Я вообще не хотела говорить о чем бы то ни было, но слушать или делать вид, что слушаешь, легче, чем поддерживать разговор.

— Она удивительная, — начал он. — Нежная, чуткая и несчастная. Я чувствую это. Она словно ребенок, который что-то потерял. И никак не может ни найти это, ни жить без этого. Она думает, что сильная и мудрая, но на самом деле — ранимая и очень нуждается в любви и дружбе.

— Вы встречались на этой неделе?

— Да… Дважды… Я хорошо чувствую ее настроение. Мне кажется, я понимаю ее лучше, чем она сама понимает себя. Она начинает мне доверять. Но так осторожно, будто идет на ощупь. В ее душе смешалось так много противоречивых чувств. К миру, к людям, ко мне. Я не хочу ее торопить. Хочу, чтобы она сама разобралась в себе. Чтобы меня почувствовала, как я ее. Чтобы мне доверилась. Понимаешь меня?

— Конечно. Ты прав. Только так и надо. А то сейчас мужчины все больше берут наскоком. Не дав женщине разобраться в своих чувствах, тащат ее в постель. Торопятся завоевать. Причислить к списку побед.

— Может быть. Вероятно, в ее жизни происходило нечто подобное. Она скованна. Не вообще, а сексуально. Одевается так…

— Как? Ты же говорил, что она ходит в мини-юбках. По-моему, очень сексуально.

— Ну, это только на первой встрече. Чаще в брюках.

— Мне всегда казалось, что брюки, обтягивающие женскую попу, это тоже — сексуально.

— Если только обтягивающие… — произнес он и посмотрел на мою тарелку. — Кстати, ты почему не ешь?

— Нет аппетита.

— Это мы сейчас исправим. Девушка, бутылку шампанского! У нас же праздник.

Он сказал это таким значительным тоном, что у меня заныло в животе. Но совсем не от голода. Потом мы пили шампанское, и Богдан изводил меня своими рассказами о Лене и его чувствах к ней. Мне уже надоело его слушать, а он все говорил и говорил. Не оборвешь же его на полуслове, раз сама просила рассказать. Однако и сам Богдан должен бы иметь чувство меры и вовремя остановиться. Раньше мы в основном говорили о нас: обо мне и о нем. А тут — Лена, Лена, Лена, Лена! Повеситься можно! От шампанского разболелась голова и хотелось плакать. Мы вышли на улицу. Я — с цветами в руке, мрачная, как туча. Богдан — с улыбкой и в хорошем настроении.

— Проводить тебя? — как всегда, спросил он.

Вдруг захотелось сказать: «Проводи!» Но не сказала. Медленно шла по улице одна и думала: «Почему я такая несчастная?»

Каждая последующая встреча превращалась в пытку. И не ходить на них я не могла. Ноги сами несли в это распроклятое кафе, где Богдан с завидным упорством и растущим оптимизмом описывал свои встречи с Леной. Оказывается, он пригласил ее на концерт популярных артистов эстрады. (У меня почему-то мелькнула мысль, что я уже сто лет нигде не была, а пригласить некому.) Потом Богдан сообщил, что он предложил ей провести отпуск вместе. «Я тоже собираюсь в отпуск, — подумала я. — Махну, наверное, в Египет». Под конец вечера Богдан сказал, что Лена обещала подумать и что она все больше привязывается к нему. Он подозревает, что она почти любит его. Охотно верю. Почему бы не любить его. Он — замечательный. Высокий, красивый. А улыбка! Закачаешься. Он вообще хорош собой. Даже слишком. Слишком… для меня.

Я слушала его и старалась, чтобы лицо у меня при этом было хоть немного радостное. Он ведь рад счастью своей бывшей жены. Вполне естественно, что и от меня ожидает подобной реакции. Но мои чувства были совсем не так благородны. Иногда мне казалось, что я могла бы своими руками задушить эту Лену. Слушать о его чувствах к ней уже не было никаких сил.

Наконец пришел день, когда Богдан сообщил мне о своем мужском успехе. Лена пригласила его к себе на кофе, и он остался у нее на ночь. Услышав это, я выдавила из себя кривую улыбку и поздравила его. Но когда он попытался посвятить меня в подробности их встречи, я с негодованием остановила его:

— Богдан, прошу тебя, не уподобляйся тем мужчинам, которые начинают хвастаться своими победами всем друзьям.

— Но ведь я не всем, — улыбнулся он, — только тебе.

— Все равно не надо. Интимные подробности — дело двоих.

— Да я не про интимные подробности. Я хочу рассказать тебе о чувствах…

— Ваши чувства — тоже не для посторонних ушей, — перебила я. — И вообще, нам снова надо сократить наши встречи… До… до одной в месяц.

— Зачем? Тебе больше неинтересно со мной общаться?

— Тебе надо чаще бывать с Леной. Если у вас все настолько серьезно… Ты не думал, что она может случайно зайти в кафе и увидеть нас? Как ты объяснишь ей?

— Как-то объясню, — сказал он, и взгляд его стал настороженным и серьезным. Он смотрел на меня так внимательно, что я смешалась и, кажется, покраснела.

— Все равно, нам надо реже встречаться, — пробормотала я, чувствуя, как предательски дрожат губы.