Разоблачение Атлантиды - Алисия Дэй Страница 22

Внезапно у Алексиоса перехватило дыхание так, что он едва мог вздохнуть.

— Почему? Почему он пришел к тебе? Он обидел тебя? — Он схватил ее за руки и высказал свое мнение о подкрадывающихся барчуках фэйри ярким, ядовитым атлантийским уличным жаргоном.

— Он. Прикоснулся. К тебе?

Она покачала головой, нахмурив брови.

— Нет. Он вызвал волшебством мой лук из машины, чтобы показать мне, что может к нему прикоснуться. И смотрел, как я одеваюсь, но не прикасался ко мне.

Его пальцы конвульсивно сжались, голову заполнили образы того, как фэйри пускает слюни при виде ее прекрасного обнаженного тела.

— Ты была обнажена?

— Нет, я не была нагой, — отрезала она, вырывая свои руки из его хватки. — Да что это с вами, мужчинами? Джек спросил то же самое, ради Пита [13].

Алексиос сжал руки в кулаки вокруг рукояток своих кинжалов и представил себе, как медленно снимает шкуру с одного тигра. Он глубоко вздохнул.

— Джек? Джек тоже был здесь? Спрашивал, была ли ты нагой? И кто такой этот Пит?

На лице Грейс появилось странное выражение, губы сжались, а затем стали подрагивать и, наконец, она рассмеялась.

— Нет здесь никакого Пита. А Джек — старый друг, ничего больше, хотя тебя это не касается. Голой я не была. Присядь и расслабься, и я все тебе расскажу о фэйри. И о Пите.

Он нахмурился, но сдался и прислонился к стене, пока она пересказывала историю своей встречи с фэйри.

— Этот Рис нэ Гэрэнвин очень упорный, и странно, что эта встреча произошла именно теперь, — размышлял он, когда она закончила. — Сначала Лукас, потом ты. Оба связаны со мной, в некоторой степени.

Она подняла свой подбородок.

— Нет, не оба. У нас с тобой просто рабочие отношения.

Он проглотил возражения и стал пристально изучать ее лицо. Ее щеки покрылись розовым румянцем, и он почувствовал удовлетворение где-то глубоко в груди.

Он задавил его на корню.

Она не для него. Не должна быть для него. И не важно, как сильно он ее хотел. Существовало так много причин, почему ему следовало держаться от нее подальше, как можно дальше.

Он всегда ненавидел здравый смысл.

Он улыбнулся и протянул руку, чтобы прикоснуться к ее щеке одним пальцем; и был вознагражден, когда она с видимым усилием смогла сохранить спокойствие при его прикосновении.

— Нам надо поговорить об этом, — сказал он. — О том поцелуе. О причинах моего ухода, которые в то время я считал вескими, но может быть …

— Каком поцелуе? — Она холодно оборвала его, сузив глаза. — Я что-то не припоминаю …

— Грейс! — Выкрик прервал то, что бы ни хотела сказать Грейс. Она повернулась к лестнице и к мужчине, который звал ее. — Грейс, это он? Давай сейчас познакомим его с этими парнями, чтобы они могли устроиться и поесть?

Она повернула голову, одновременно ставя чашку на стол, и Алексиос на мгновение был зачарован прекрасной линией ее длинной шеи, а потом вынудил себя оторваться от наблюдения за ней и начать двигаться, чтобы больше ее не видеть. Может быть, он сможет провести следующие несколько недель, надев на глаз повязку. Или даже две.

— Да, мы уже идем, — ответила она, потом взглянула на Алексиоса. — Тебя это устраивает? Я бы хотела, чтобы ты сказал хотя бы просто «Привет», получил общее представление, а потом мы с тобой сможем поесть и обсудить планы, пока Сэм позаботится о новичках.

— Нет! — слишком громко возразил он, очевидно, размышляя над тем, как она на него смотрит. Он все еще не доверял себе, чтобы оставаться с ней наедине. — Я имею в виду, да, давайте встретимся с ними и поедим все вместе. Человека лучше узнаешь во время отдыха, а не тогда, когда он знает, что его изучают.

Она подумала над этим пару секунд и кивнула.

— Ты прав. За исключением того, если это ее или его отдых.

— Прошу прощения?

Она усмехнулась.

— Тебе пора прекращать делать это. Просить у меня прощения. Или следующие несколько недель будут очень долгими. И я сказала «ее», потому что в группе пять женщин.

Произнеся это, она стала подниматься по лестнице, чтобы встретиться с Сэмом, который уже не нравился Алексиосу. Мужчина казался хитрым. И для Грейс он был слишком стар, так какого черта она его обнимала, хоть и недолго? И что за животное эта невероятно морщинистая груда меха, бегущая вприпрыжку вниз по лестнице?

Животное неспешным шагом направилось по траве к Алексиосу, который прищурил глаза.

— Я не прошу. Я — атлантийский воин из элиты, один из лучших среди лучших. Я служу самому морскому богу, и никогда не прошу, — сказал он этому созданию. Поправочка. Это создание было мужского пола.

Он резко залаял, а потом сел и посмотрел на Алексиоса, открыв рот со свисающим в собачьей улыбке языком. Забудь Вэна. Даже собака смеялась над ним.

Грейс позвала его.

— Алексиос, ты идешь?

Он легонько потрепал собаку по голове и направился к лестнице, заставляя себя сконцентрироваться на своем центре. Успокойся и немедленно прекрати так реагировать на женщину. Он должен встретиться с фэйри, найти бриллиант и провести несколько недель, помогая Грейс в тренировках. Разве может быть хуже?

Форт, три дня спустя, время после полудня.

Алексиос без остановки шагал через комнаты и владения форта, рассеянно кивая людям, которые в группах отрабатывали способы борьбы, управляясь с различными видами оружия. Многие годы прослуживший достопримечательностью для туристов, увешанных фотоаппаратами, и их поедающих тающее мороженое отпрысков, старый форт вернулся к своему истинному назначению — первым бастионом на пути врагов. Конечно, испанцы, построившие форт, вероятно, даже не думали, что примерно через триста сорок лет врагами станут негодяи-оборотни и вампиры. Хотя принимая во внимание испанскую историю уничтожения вампиров, настолько сильно разозлившую кровососов, что они приказали закрыть форт для туристов, испанцы могли этого ожидать.

Но, вероятно, они не предвидели, что одним из тренеров будет атлантийский воин.

Или что, к прискорбию, этот атлантийский воин потерпел бы неудачу.

У него нога чесалась от желания пнуть стену, облицованную ракушками, но хрупкий известняк из ракушек и песка был слишком нежным, чтобы пережить удар. В отличие от Грейс, которая не была ни хрупкой, ни нежной, а действовала ему на нервы, как шило в заднице. Три дня с ней превратились в три дня нескончаемых мучений. Куда бы он ни повернулся, она была там, — живое, дышащее напоминание о том, чего он не мог иметь. Не мог коснуться.