Любить, чтобы ненавидеть - Нелли Осипова Страница 22

— Я же говорил тебе, Катюх, — мы уезжаем на гастроли. Завтра.

— Счастливого пути.

— Ты что, смеешься? Меня долго не будет в Москве, — возмутился Степ.

— Ну и на здоровье. Не вижу в этом проблемы, — стараясь говорить спокойно, ответила она.

— Что-то я тебя не пойму! — повысил голос Степ.

— Пожалуйста, не звони мне больше никогда.

— Как не звонить?

— О Господи, сколько можно повторять? Так, очень просто, не звони и все. Это понятно? Все в жизни имеет начало и конец.

— У тебя кто-то есть? Твой толстобрюхий хозяин?

— Все. Прощай! — Катя повесила трубку.

— С кем ты так резко разговаривала? — поинтересовался Андрей.

— Так, с одним настырным поклонником, — отмахнулась она и сразу же перевела разговор на другую тему: — А скажите, сударь, зачем вам понадобилось снимать номер в гостинице?

Андрей, поразмыслив, неожиданно рассмеялся:

— Я не мог быть совершенно уверен, что все так получится, чудо мое расчудесное…

— Ах ты мой конспиратор! — бросилась к нему Катя.

Дни и ночи слились в один волшебный миг, призрачный, как сон, мимолетный, как ветерок.

Андрей уехал, и теперь неизвестно, когда состоится следующая встреча. Катя решила, что грустить не станет, а загрузит себя работой до предела, встретится с мамой, сходит к отцу на репетицию новой постановки, в которой он впервые выступает в новом качестве — режиссера.

Елена Андреевна встретила дочь своим фирменным пирогом с лимоном и вкуснейшими пирожками с брусникой.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила Катя…

— Тебя, Катенок, и еще Николая Васильевича, — улыбнулась мать, крепко обняла и расцеловала Катю. — Я так соскучилась, звоню, тебя нет. Что происходит?

— Прости, ма, я отключала телефон, — объяснила Катя, виновато улыбаясь.

— Дай-ка взглянуть на тебя, — Елена Андреевна чуть приподняла ладонью голову дочери. — У тебя глаза светятся! Это как-нибудь связано с отключением телефона?

— Ну да, да… Не торопи меня, дай собраться с мыслями, и я постараюсь все объяснить, — Катя замотала головой.

Она забралась с ногами на любимый, знакомый с детства диван, Елена Андреевна уселась рядом.

— Господи, ну чего тут объяснять! Ты влюбилась! Это видно за версту.

— Правда? Что же мне делать?

— Глупышка, зачем тебе что-то делать? Влюбилась — и это прекрасно. Я безумно рада за тебя! — Елена Андреевна крепко-крепко обняла дочь.

— Погоди радоваться. Все не так-то и просто, — чуть взгрустнув, заметила Катя.

Они с матерью понимали друг друга с полуслова, могли, как две закадычные подружки, делиться своими радостями и печалями, подолгу трепаться, когда выпадала такая возможность. И сегодня был такой день — Катя выложила все, что пережила за последние дни: о своей поездке в Средневолжск, о встрече с Андреем, потом вспомнила о Даше и наконец спросила:

— Ма, а кто этот Николай Васильевич?

— Ты так была полна собственными впечатлениями, что мне даже показалось, не слышала моих слов, — слукавила Елена Андреевна.

— Не хитри, я все слышала.

— Какие уж тут хитрости, у меня нет секретов от тебя. Просто объявился неожиданно поклонник — вот и все.

— Ничего себе — такой пустячок: поклонник! Колись, ма!

— Это приятель Ады, вернее, ее мужа. Они были в театре, ну в тот день, когда тебе понадобились билеты в «Ленком», помнишь?

— Как я могу не помнить, если была там с Андреем, я же только что тебе все выложила, — удивилась Катя.

— Прости, но ты упустила эту деталь, и я решила, что в театре был один, а Андрей — это совсем другой мужчина.

— Хорошенького же ты мнения о своей дочери! По-твоему, я меняю мужчин каждый день?

— Прости. Вот теперь все стало на свои места: я видела твоего Андрея из-за спины Николая Васильевича! Андрея одобряю — хорошее интеллигентное лицо…

— Он очень красивый, ты не могла этого не заметить, — перебила Катя.

— Конечно, заметила, только мне понравилась не красота его, а интеллигентность. Красота — явление преходящее, а интеллигентность остается до последнего часа.

— Так кто же этот Николай Васильевич? — не унималась Катя. — Поклонник — это не профессия, к тому же их у тебя всегда была полна коробочка.

— Не язви, дочь.

— Что ты, ма! — Катя потянулась к матери, обняла ее, навалившись всем телом. — Ты у меня красивая, молодая, умная, самая обаятельная и привлекательная! Я очень горжусь тобой.

— Тише, сломаешь мне шею. Хочешь лестью ублажить мать?

— Ты как партизан на допросе, никак из тебя не выужу признания, а мне жутко любопытно.

— Да ничего особенного, он доцент какой-то кафедры МАИ или как там сейчас это называется… не знаю. Прежде все были институтами, теперь — академии и университеты. Словом, это авиационный институт, техническая профессия, я этого не понимаю. Какая разница? Помню только, со студенческих лет была такая шутливая песенка: «Я — директор МАИ, все студенты мои! Если я захочу — сразу всех исключу!»

— И это все? — удивилась Катя.

— А чего бы ты еще хотела? Ну… вдовец, взрослый сын, который живет в Штатах, там у него работа, семья…

— Чего же он не едет туда?

— С какой стати? Ему и здесь хорошо: у него интересная работа, он театрал, любит Москву, Россию. Вообще, знаешь ли, уезжать из страны можно в молодости, если, конечно, подоспела надобность, а человеку моего поколения, даже с языком, там нечего делать. Так, на пару неделек — посмотрите направо, посмотрите налево — или чуть больше, чтобы на внуков полюбоваться, удивиться их непохожести на наших детей.

Катя слушала мать с удивлением и настороженностью — никогда прежде она не высказывала подобных мыслей, хотя поводов было достаточно: многие знакомые уезжали, кто за детьми, кто сам по себе. Одна школьная подруга матери даже в Австралию уехала и теперь живет в городе с красивым названием Аделаида.

— У тебя с ним роман?

— Хуже.

— Как это понимать — хуже? — удивилась Катя.

— Он сделал мне предложение, — обреченно ответила Елена Андреевна.

— Тоже мне трагическая новость! — засмеялась Катя. — Сколько я себя помню, тебе то и дело кто-нибудь делал предложение. Неужели после папы ты ни разу не встретила человека, в которого могла бы влюбиться и выйти замуж?

— Ты ведь знаешь, Катенок, что у меня были увлечения, романы, но это совсем другое дело, нежели замужество. Подумай, зачем мне обрекать себя на роль сиделки или домработницы у стареющего мужчины?