Охота на бабочку - Аркадий Трифонов Страница 22

Очнувшись, Настя долго не могла понять, вспомнить, где она и как здесь оказалась. Она даже не способна была пошевелить рукой или ногой. Голова у нее словно распухла и стала вдвое больше в размере, все тело невыносимо ныло.

Какое-то время она лежала неподвижно, с открытыми глазами, пытаясь восстановить в памяти картину прошлой ночи. С трудом сознание ее начало проясняться. Первое, что поняла, это то, что сейчас она лежит на диване, совершенно голая и укрытая сверху тонким покрывалом. Потом она различила стол с наполовину опустошенными бутылками и беспорядочным нагромождением посуды с недоеденной закуской. Голова ее продолжала раскалываться на части, но из этих частичек уже начали, как вспышки, прорисовываться отдельные картинки, постепенно складываясь в одно целое.

Настя вдруг вспомнила все сразу, от ужаса хотела закричать, но у нее перехватило горло, и оттуда вырвался только хриплый, булькающий стон. Как ужаленная, она вскочила с дивана, прикрывшись покрывалом, заметалась взад-вперед, словно ища выход. И вдруг застыла на месте.

В дверном проеме, скрестив руки на груди, стоял Рафик и молча на нее смотрел. Пауза длилась секунд десять. Потом он, все так же ни слова не говоря, исчез за дверью. Но вскоре вернулся, неся в руке стакан с какой-то мутной жидкостью.

— Лежи, — Рафик несильно толкнул ее в плечо свободной рукой.

Настя была настолько слаба, что даже от этого движения села на кровать, а потом и вовсе прилегла на подушку. Рафик присел рядом с ней.

— На вот, попей. Станет легче. Он ладонью при поднял ей голову и поднес к ее губам стакан. — Потом я приготовлю тебе кофе.

Настя хотела было оттолкнуть его руку, но он насильно влил в нее эту мутную терпкую жидкость. И она сразу почувствовала, как по всему телу разлилось приятное тепло. Действительно, ей стало намного лучше.

— Ну, — сказал Рафик после небольшой паузы, надеюсь, теперь ты поняла, с кем имеешь дело?

Настя молчала.

— Это у нас называется прописка, — продолжал он. — Вообще-то я не сторонник крайних мер, но иногда приходится их применять. Для особо строптивых и непонятливых. Шоковая терапия. Зато потом наступает полное выздоровление. И никаких проблем.

Настя молчала.

— Запомни, правило первое… Я не люблю, когда меня не слушают, перечат мне и пытаются сделать все по-своему. Если такое иногда происходит, я становлюсь нервным и непредсказуемым в своих поступках. И тот, кто меня хорошо знает, старается не доводить дело до греха.

Настя молчала.

— Второе правило… Моя контора — одна из самых престижных в городе, поэтому никакого риска. Таких контор всего с десяток на всю Москву, и я дорожу своей репутацией. Мои девочки не работают с «мамками» на улице, а скромно сидят дома, чистят перышки и ждут, когда я сам им найду клиента. И не какого-нибудь там оборванца или бандита, а солидного господина, готового за все услуги щедро заплатить. Ты мне сразу понравилась. Будешь умницей, вести себя хорошо, слушаться меня во всем, — мы с тобой поладим. Это пока все, что от тебя требуется. В обиде не останешься.

Он говорил с ней, как старший брат, журивший любимую, но слегка непутевую сестричку-школьницу, тайком повадившуюся стрелять у него сигареты и потихоньку курить их прямо на кухне. Словно воспитывал на свой лад, чтобы, не дай бог, не узнали родители. Настя молча слушала его, то и дело отхлебывая из стакана мутный навар.

— У меня есть еще правила, — заканчивал свою тираду Рафик, одновременно поднимаясь с кровати. — Их немного, и они совсем простые. Ты их быстро усвоишь, но об этом чуть позже…

Он опять исчез за дверью. Вернулся, неся в руках спортивную сумку. Вытащил оттуда объемистый целлофановый пакет и швырнул его Насте на кровать.

— Здесь все, что тебе нужно на первый случай. Самое необходимое из шмоток и косметики. И еще, — он достал из кармана конверт и положил его на покрывало рядом с Настей. — Здесь триста баксов. Ты их честно заработала, можешь с ними делать все, что хочешь. Но я тебе советую зря их не тратить, а походить по магазинам и присмотреть то, что тебе нравится. Мои девушки всегда должны выглядеть хорошо — это третье правило. Одевайся, а я пока сварю нам кофе…