Вероника - Алина Знаменская Страница 22

Инга не могла понять, что именно. Первоначальный настрой, что ли?

Они смотрели на пламя и не знали, что делать дольше. Дома холодно, нагреется не скоро, а ноги уже замерзли, хоть чечетку выбивай.

— Давай выпьем, что ли, согреемся. — Ромка взял сумку и потащил ее на кухню. С полдороги вернулся. — Вообще-то там холодно, давай здесь. — Он доставал и протягивал Инге бутерброды, термос с горячим чаем, яблоки. Она не знала, что со всем этим делать, и потому складывала себе на колени. Огонь согревал ноги, а спина мерзла. Роман налил водки в крышку от термоса.

— Я водку не пью, — поспешно вставила Инга, едва представив, как холодная и противная жидкость обожжет внутренности. От этой мысли ей стало еще холоднее.

— Тогда выпей чаю с коньяком.

Ромка залпом выпил свою водку, в освободившуюся крышку плеснул коньяк и залил его чаем. Инга с сомнением приняла из его рук горячую пластмассовую крышку.

Спасительный напиток вскоре сделал свое дело:

Инга наконец стала чувствовать свои заледеневшие ноги, тепло достигло кончиков пальцев и потекло в обратном направлении — к груди, к рукам, в ладони.

Лицу тоже стало тепло. Роман сбросил дубленку, Инга последовала его примеру. Ей хотелось вернуть свое авантюрное настроение.

— У вас тут довольно мило, — прощебетала она, сползая с кресла-качалки. Взгляд у Ромки сделался влажновато-мутным.

Словно не замечая его пристального внимания, Инга двигалась по комнате, разматывая шарф, поправляя плед на диване. Плюхнулась на диван, капризно вытянула ножку в новом мягком австрийском сапожке.

— Помоги мне.

Ромка, не поднимаясь с пола, подвинулся к ней.

Почти подполз. Усевшись на полу напротив ее ног, осторожно расстегнул молнию на сапоге и освободил ногу. Инга вытянула вторую. Второй сапог он снимал медленнее. Инга с интересом наблюдала за манипуляциями своего кавалера. Она чувствовала свою власть: чуть пошевели она сейчас пальцами ноги — и его руки задрожат и станут влажными. Инга из озорства проделала это небольшое невинное движение. Вынув ногу из сапога, Ромка обхватил ее руками, и, действительно ставшие влажными, его ладони тяжело поползли в направлении колена. Пальцы изучили коленную вмятину и двинулись дальше. Но Инга вынырнула из его рук и отползла в угол дивана. Ромка, отложив сапог, двинулся следом.

— Здесь мало места, — прищурившись, изрекла она и ускользнула из его объятий.

Ромка послушно поднялся и попытался разобрать диван. Но тот, то ли от старости, то ли его давно не разбирали, раскладываться не хотел. Ромка дергал его и так и сяк, заходил сзади, спереди, сбоку — безрезультатно. Инга исподлобья наблюдала за его потугами. Мышцы под его рубашкой ходили ходуном, худое тело дергалось от усилий, весь его облик выражал нетерпение и раздражение. Инга поморщилась. Он разбирал диван так же, как разжигал камин. Его нервозность и неловкость нарушали тот радужный сценарий, что сочинила себе Инга.

Теперь диван не желал ни раскладываться, ни складываться — торчал углом. На него уже невозможно было не только лечь, но и сесть.

— В конце концов, у нас есть кровать, — устав от бесполезных усилий, вспомнил Роман.

Инга начинала злиться. Ну и вечерок! Да лучше бы она провалялась дома перед телевизором или потусовалась бы в общаге у Ники!

Она надулась и уставилась в камин. Ромка уселся рядом и попытался разрядить обстановку. Вначале он гладил ее по спине, а затем сел поближе и принялся губами трогать ее ухо. Инга тихо кипела. Вероятно, он думает, что она тащится от ощущений. Его рот, пахнущий водкой, вызывал отвращение. К тому же мокрое ухо не добавляло кайфа.

— Инга, ты обиделась?

Инга молчала. Действительно, обижаться не на что.

— Тебе холодно?

Она отрицательно мотнула головой.

— Тогда, может, ты хочешь есть?

— Не хочу! — буркнула она. И угораздило же ее припереться в эту глушь с увальнем Ромкой! Здесь даже хлопнуть дверью и красиво уйти не получится — до Москвы чуть ли не сотня километров. Сиди теперь и «наслаждайся»! Что это с ней? Может, она просто нервничает? Вот уж сестра Ника на ее месте небось не терялась бы со своим Колей, наверняка весело бы провела время. Инга повернулась к Ромке и пристально посмотрела ему в лицо из-под полуприкрытых ресниц.

Ромка сглотнул, пытаясь понять ее взгляд. И понял его однозначно. Поднялся и поднял Ингу на руки.

Когда он нес ее наверх по скрипучей лестнице, она чувствовала, что нести ему тяжело, руки дрожат от напряжения и дыхание становится неровным. Она мысленного ругнула себя за излишнюю наблюдательность.

В спальне было холодно. Инга моментально застучала зубами.

— Сейчас согреешься, — пообещал Ромка.

Инга сильно усомнилась в его словах. Он включил электрокамин и стал целовать ее лицо мокрыми губами. Потом впился ртом в ее губы. Инга почувствовала лопатками ледяной холод кровати, хотя была в теплой кофте. Ромка нашел пальцами пуговицы на кофте и принялся торопливо расстегивать их, путаясь и дергая. Инга оправдала это его страстностью и попыталась помочь партнеру одной рукой. Кофту все же пришлось снять через голову. И хоть Ромка прижимался к Инге довольно тесно, она не чувствовала тепла и даже намека на те наслаждения, которые предполагались.

Только одни сплошные неудобства. Ромка оставил в покое ее губы и приступил к более интересным местам. Инга почувствовала, как ее тело помимо воли становится как бы деревянным. Потные от волнения руки возлюбленного и его мокрый рот гуляли по ее телу, будто что-то разыскивали.

— Мне холодно, — объявила Инга. В тишине ночи ее голос прозвучал сухо и отрезвляюще. Ромка поднялся, вытащил из тумбочки пуховое одеяло и положил его поверх Инги. В результате этих действий на нее обрушился новый поток ледяного холода. Ромка стал раздеваться. Инга видела в темноте его худую, почти костлявую спину. Он возился с брюками, и его движения казались в свете электрокамина какими-то неестественными. Она закрыла глаза и стиснула зубы покрепче, чтобы не стучали. Когда Ромка прижался к ней своим худым волосатым телом, лучше не стало. Скорее — наоборот. Волосы на его ногах кололи нежные Ингины ножки. Как бы она ни поворачивалась" — натыкалась на его локти, острые коленки. Казалось, он состоит из одних острых углов. Похоже, Ромка был далек от ее мыслей. Он продолжал терзания ровно с того места, которое оставил ради одеяла. Он покрывал своими мокрыми поцелуями ее шею и грудь, возвращаясь к этой территории с завидным постоянством, отклоняясь от маршрута, только чтобы погладить ее ноги и спину.

Инге уже хотелось идти в Москву пешком. Злило все — Ромкин мокрый рот, его длинные волосы и костлявая фигура, совсем недавно казавшаяся ей воплощением стройности и признаком интеллигентности. Раздражало все — даже то, что было сейчас за пределами досягаемости: Никины разглагольствования о приятных объятиях с Колей, байки подруг о неземных наслаждениях секса и множество всякой чепухи, зачем-то забредшей к ней в голову. А между тем Роман посчитал, что возлюбленная достаточно подготовлена для главного. Инге пришлось отвлечься от своих мыслей — он навис над ней, а затем навалился сверху своим худым, но довольно тяжелым телом. Она охнула, попыталась как-то поудобнее разместиться, но, похоже, ее партнер уже не контролировал ситуацию. Инга запаниковала, вцепилась в Ромкины плечи ногтями, стала отталкивать его, но эти действия не имели смысла — Ромка не понимал или не хотел понимать ее пассы.