Рассвет наступит неизбежно - Франсин Риверс Страница 22

— Если бы ты погиб, Халев вообще бы не родился. А он — Божий дар, который стоит любых страданий.

Атрет выглянул в окно и посмотрел на пустой двор и окружающие его толстые стены. Ему показалось, что он снова в лудусе. Ему захотелось закричать и сокрушить все эти стены.

Рицпа чувствовало его гнев настолько остро, что ей казалось, будто рядом с ней стоит какое–то темное, мрачное существо. Она ощущала губительную силу этого гнева и ту ужасную опасность, которую он нес в себе. Что она могла сказать, чтобы смягчить сердце германца? Она не могла отыскать нужных слов. Она даже не могла представить себе его прошлую жизнь, да и не была уверена, нужно ли ей об этом знать. Ее собственная жизнь тоже была несладкой. И у нее не было ни сил, ни веры, для того чтобы разделить с этим отчаявшимся человеком его тяготы.

Наконец Атрет повернулся к ней.

— Мы не закончили тот разговор, который начали сегодня днем.

Рицпа понимала, что Атрету нужно что–то вроде поединка, и было очевидно, что она была единственным соперником, с которым он мог бы теперь сражаться.

Мы на неверном пути, Господи. Он может погубить мое сердце.

— Сколько времени ты была замужем?

— Зачем ты меня об этом спрашиваешь?

— Надо, раз спрашиваю! — оборвал ее Атрет, после чего не без тени иронии добавил: — Ты, кажется, сказала, что никогда не будешь лгать.

— Не буду.

— Тогда отвечай.

Она грустно улыбнулась ему.

— А если я отвечу, ты уйдешь?

Он даже не улыбнулся.

— Я уйду тогда, когда сам захочу.

Рицпа медленно вздохнула, подавляя в себе желание бороться с ним так, как он того хотел.

— Я была замужем три года.

Халев застонал во сне, и она взяла его на руки.

Атрет наблюдал за тем, как она обернула ребенка в свою шаль и крепче прижала к себе.

— Ты была верна своему мужу?

Рицпа подняла голову и посмотрела Атрету в глаза.

— Да, я была ему верна.

Он чувствовал, что она что–то скрывает, и присел перед ней на корточки, глядя на нее сощуренными глазами.

— В нашем племени неверную жену раздевали и секли перед всеми односельчанами. А потом убивали.

В глубине души Рицпы вспыхнул гнев.

— А мужчину?

— О чем ты, какого мужчину?

— В измене участвуют два человека, разве не так?

— Но соблазняет женщина.

Рицпа тихо засмеялась.

— А мужчина, значит, идет у нее на поводу, как безмозглый скот?

Атрет сжал кулаки, вспомнив о том, как легко поддался обаянию Юлии.

Рицпа снова положила Халева к себе на колени.

— Мужчина и женщина равны перед Богом, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

Атрет невольно рассмеялся.

— Равны!

— Ш–ш–ш, — Рицпа приложила палец к губам. — Разбудишь его. — Такие слова должны были вселить ужас в сердце гладиатора. Она сняла шаль и накрыла ею ребенка.

— С каких это пор женщина равна мужчине? — спросил Атрет, стиснув зубы.

— С самого начала, когда Господь сотворил и мужчину, и женщину. И еще об этом сказано в законе Моисея. За прелюбодеяние наказывали одинаково и женщину, и мужчину, чтобы этот грех, подобно заразе, не распространился по всему израильскому народу. Справедливость требует одинакового наказания для обоих.

— Я не иудей!

— Жаль, тебе бы это пошло на пользу, — уже произнося эти слова, Рицпа сильно пожалела об этом. В комнате повисла тяжелая тишина. Прости меня, Отец. Сделай меня немой! Я слушаю его и вспоминаю свою жизнь, до того как встретила Семея, встретила Тебя. И мне хочется давать отпор даже тогда, когда я понимаю, что не смогу победить.

— Твой муж разрешал тебе так разговаривать с ним?

Семей. Дорогой Семей. Подобно лучу света во мраке, Рицпу охватили приятные воспоминания. Она улыбнулась.

— Семей часто грозился побить меня.

— Неудивительно.

Рицпа вздернула подбородок.

— Его угрозы были пустыми, больше походили на шутку. Зато почти все, что я знаю о законе Моисея, я узнала от него.

— Вот как? — произнес Атрет с неприкрытой иронией. — Ну и чему же он тебя научил?

— Тому, что суть закона в милости, но человек испортил то, что дал Бог. Однако Бог все равно сильнее и умнее человека. Бог послал нам Своего Сына, Иисуса, чтобы Он взял на себя жертву ради спасения всех людей, как мужчин, так и женщин. Его распяли, похоронили, Он воскрес из мертвых, исполнив тем самым пророчество о Мессии, о Котором говорили за сотни лет до этого. Бог послал Своего единородного Сына в мир, чтобы всякий, кто в Него верит, не погиб, но имел вечную жизнь.

Атрет сверкнул глазами.

— Всем богам безразлично, что с нами происходит.

— Та цена, которую Иисус заплатил за наше искупление, показывает, что Бог все же любит нас. Можешь верить, а можешь не верить, Атрет, но есть только одна истина, и истина эта во Христе.

— Я верю в месть.

Рицпе стало неловко, когда она услышала, с какой решимостью он произнес эти слова.

— Помни и о том, как люди судят друг о друге. Как ты судишь о людях, так и о тебе будут судить; насколько ты будешь милостив к людям, настолько милостивы будут и к тебе.

Атрет снова рассмеялся.

— У Бога нет ни к кому пристрастия, — продолжала Рицпа. — Ты не можешь Его подкупить или переубедить. Он думает совершенно не так, как люди. Если ты будешь полагаться на закон, неважно какой — ефесский, римский, германский, — то ты будешь осужден уже за одно только непослушание. А приговор всегда один. Смерть.

Атрет встал и посмотрел на нее сверху вниз.

— Я не по своей воле стал таким, какой есть!

— Но ты по своей воле остаешься таким, — Рицпа наблюдала, как Атрет снова отошел в тень. Весь его вид говорил о глубокой горечи, о гневе и отчаянии. Думал ли он о том, что в его страданиях и отчаянии нет ничего необычного? Ведь она знала о его чувствах больше, чем он мог себе представить.

О Господи, почему Ты дал мне его ребенка? Почему Ты прислал меня сюда, к этому человеку, чтобы я вспомнила все то, что произошло со мной? Семей пришел в мою жизнь и привел меня к Тебе, и Ты исцелил меня. А теперь я гляжу на Атрета и чувствую, как открываются мои старые раны. Держи меня в руке Своей, Отче. Не дай мне уснуть, не дай мне упасть. Не допусти ко мне те мысли, которые жили во мне когда–то давно, не дай мне жить так, как я жила когда–то.