Блюз бродячих собак - Карина Тихонова Страница 22

Вместо шапки на ходу

Он надел сковороду…

В общем, очевидцам-то откуда знать?

Мне Геннадий Иванович нравится. Во-первых, потому что он немногословен. Во-вторых, потому что если уж он и удосужится открыть рот, то говорит не банальные вещи, которые можно услышать и на улице.

Например.

Как-то раз мы столкнулись на лестничной клетке. Я спешила на день рождения знакомой и выглядела соответственно. Геннадий Иванович возился возле мусоросборника со слишком объемным пакетом.

— Как дела, Геннадий Иванович? — весело окликнула я соседа.

Тот оторвался от вонючей пасти мусоропровода, оглядел меня и ответил:

— Кто цветет, а кто гниет…

— Да ладно вам! Какие ваши годы!

Королев поднялся по ступенькам вверх и сказал, обдав меня запахом хорошего виски:

— Запомни, Элька: мужчине столько лет, насколько он может, а женщине столько, насколько она выспится.

И это утверждение я вспоминаю ежедневно.

Да вы и сами знаете: стоит в нашем возрасте провести ночь вполглаза — и все. Морщины возле уголков глаз, морщины возле губ, морщины у крыльев носа… В общем, пора в крематорий.

То ли дело, когда выспишься!

Кожа сияет свежестью, морщины растворяются в ночных кошмарах… Поговорка Королева правильная на все сто. Во всяком случае, в женской ее части.

— Который муж? — спросила я.

Селена удивилась:

— Гена! Что у меня, гарем, что ли?

— По-моему, да, — ответила я. — Пять штук все-таки…

Селена пренебрежительно отмахнулась:

— Грехи молодости. Черновичок. Смотри не повторяй моих ошибок.

Чем мне нравится моя соседка, так это поразительным жизнелюбием. Два года назад врачи обнаружили у нее опухоль мозга. Селене предстояла жуткая дорогостоящая операция, в результате которой могло выясниться, что опухоль злокачественная и никакой хирург уже не нужен.

Весь дом преисполнился сочувствием к несчастной. Соседи здоровались с Селеной приглушенным соболезнующим тоном. Геннадий Иванович сделал над собой героическое усилие и временно завязал со спиртным. Из подъезда изгнали даже общесоседскую кошку, потому что она слишком громко мяукала по утрам, а больному человеку нужен покой.

В общем, переживали все. Кроме Селены.

— Господи, Элька, — сказала она мне беспечно, когда я бессвязно выразила восхищение ее мужеством. — Ситуация-то пятьдесят на пятьдесят! Чего мне зря себе кровь портить?

И не ошиблась. Опухоль оказалась доброкачественной.

Операция прошла на удивление гладко, только обоняние оказалось для Селены утраченным навсегда.

Но и здесь она нашла свою светлую сторону!

— Слава богу! — ответила она хирургу, когда тот объявил ей, что слово «запах» она из своего лексикона может исключить. — По крайней мере, я больше не буду чувствовать, чем пахнет у нас в подъезде!

И это, скажу я вам, большая удача. Запах нашего подъезда навевает воспоминание о горьковской пьесе «На дне» даже у тех, кто эту пьесу не читал.

И обязаны мы этой достопримечательностью нашей соседке — преоригинальной личности.

Зовут ее Маргоша. Есть ли у нее фамилия и отчество, мне не известно. Наверное, есть, как без них! Но на моей памяти к ней по имени-отчеству не обращались ни разу.

Маргоше примерно пятьдесят лет. Она маленькая худая алкоголичка с размытыми чертами лица, самой запоминающейся частью которого является огромный багровый нос. Обычно Маргоша тусуется с местными алкоголиками и объясняет это тем, что пишет роман из их жизни. Еще у нее дома стоит самогонный аппарат. И время от времени благодаря ему весь дом остается без электричества, потому что агрегат потребляет массу энергии. Пробки не выдерживают, вылетают, и мы покорно сидим впотьмах до прихода электрика.

Правда, в последнее время Маргоша явно нашла себе другой источник дохода. Думаю так потому, что примерно в течение трех месяцев пробки не вылетели ни разу. Впрочем, возможно ей просто удалось усовершенствовать конструкцию механизма.

Сейчас Маргоша тусуется уже не с алкоголиками, а с бомжами. Бомжи живут в старом заржавевшем кузове «Запорожца», который гниет во дворе столько лет, сколько я себя помню. Теперь Маргоша говорит, что пишет роман из жизни бомжей и общается с ними исключительно потому, что собирает материал.

Впрочем, это бы еще полбеды.

Недавно Маргоша, наслушавшись по телевизору пламенных призывов Бриджит Бардо, решила примкнуть к ней в борьбе за права животных.

Господи! Сколько же проклятий послали жители нашего дома в адрес этой эмансипированной французской дамы!

Маргоша усыновила шестерых собак, до этого копавшихся в местной помойке, и поселила их в своей однокомнатной квартире. Что ж, дело благородное. Но иногда, когда состояние не позволяет Маргоше сойти вниз и выгулять питомцев, она просто открывает дверь квартиры и вышвыривает животных в подъезд. Собаки радостно несутся вниз и обнаруживают, что подъездная дверь заперта.

Как вы думаете, где они удовлетворяют все свои естественные потребности?

Правильно, аккурат на входе.

Запах в подъезде, благодаря этой милой собачьей привычке, стоит ужасающий. Непосвященные люди, шагнув через порог, обычно теряют сознание. Люди посвященные, прежде чем войти, упаковывают нос в платок, пропитанный сильными отечественными благовониями. Типа тройного одеколона.

Сначала мы пытались договориться с Маргошей по-хорошему. Хо-хо! Потом мы озверели и попытались ее припугнуть. Ха-ха!

Тогда мы озверели окончательно и начали писать заявления в самые разные инстанции.

И добились-таки своего!

В один прекрасный день к дому подъехала сверкающая черная «Волга», из нее на улицу вышло человек восемь. Как они там размещались — ума не приложу. Соседи немедленно сплотились в единую ударную силу и высыпали на улицу встречать дорогих гостей.

Гости оказались не кем-нибудь, а муниципальной комиссией по выселению злостных хулиганов. Лица их были суровыми и мужественными, а поступь твердой. К комиссии присоединился наш участковый.

Едва комиссия вошла в подъезд, как лица ее членов покрыла смертельная бледность. Впрочем, сразу было видно, что люди подобрались бывалые. Никто не упал в обморок и никто не дезертировал.

В полном молчании все поднялись на четвертый этаж.

— Эта? — сухо спросил главный, указывая на обшарпанную дверь квартиры.

— Эта, эта, — радостно подтвердили жильцы.

Участковый выступил вперед и нажал на дверной звонок. За дверью немедленно раздался разнокалиберный собачий лай.

— Господи, — невольно прошептал начальник комиссии. — Сколько же их там?!