Улыбнитесь, вы уволены - Кара Локвуд Страница 22

Хотя бы один плюс у меня есть. Приятно сознавать, что в автокатастрофе я истеку кровью за каких-нибудь 8,2 секунды.

Только после того как у меня взяли столько крови, что хватило бы на серьезную операцию по пересадке органов, я узнаю, что донорам теперь не платят. В благодарность мне дают пакетик сока и маленькую пачку печенья.

Когда я возвращаюсь в квартиру, Мисси нигде не видно. Проверяю, на месте ли ценные вещи — жемчужное ожерелье от бабушки, телевизор и DVD-плеер, — но, кажется, ничего не пропало. К тому же ее коробки здесь, как и толстый бумажник ее дружка. Надо полагать, она еще вернется.

Воспользовавшись тишиной, приступаю к работе над диском для Рона — первое приятное занятие за весь день. Для меня нет ничего лучше концептуального искусства, где единственное ограничение — твои способности. Через полчаса я набросала гигантскую пробку для раковины и закрасила ее несколькими крупными мазками. Будь у меня работа, где я могла бы заниматься этим весь день, я бы чувствовала себя счастливой. Все, что мне нужно, — это работа, требующая чуть больше творчества, чем дизайн канцелярских каталогов.

Я решаю, что пора взглянуть на вакансии. Просматривать объявления в Интернете скучно и унизительно. Прокрутив сотни окон с результатами поиска, я преисполняюсь ненависти к себе. Глаза покраснели и болят. Я в обиде на родителей, у которых не хватило изобретательности придумать для себя что-нибудь доходное, типа чайных пакетиков или корректирующей жидкости. Я в обиде на счастливчиков, получивших в наследство дома вокруг стадиона «Ригли-филд», где можно сдать свою крышу под рекламу «Будвайзера» и жить припеваючи — только благодаря тому, что ты позволил пивной компании раскрасить верхнюю часть своего дома. Где мой меценат?! Где мой чек от Национального фонда искусств?! Где помощь от корпорации?!

Полная безнадега.

В отчаянии начинаю бомбить своими резюме все подряд: агент по продаже одежды, театральный билетер и собачий компаньон — хотя, согласитесь, эти должности значительно ниже моей квалификации.

Потом подаю заявление на тридцать вакансий, для которых моей квалификации явно недостаточно (включая место финансового директора у «Крайслера»). Как говорит Тодд, как узнать, что тебя не возьмут, если не бросить вызов?

Когда у тебя полно времени, можешь позволить себе роскошь тратить чужое.

Входная дверь распахивается; входит Мисси в шерстяном костюме, да еще и на каблуках.

— Ты была на собеседовании, — с упреком говорю я, показывая на прекрасно сидящий на ней черный блейзер.

Такое чувство, будто я застукала своего парня в постели со своей лучшей подругой. У меня пока не было даже телефонного собеседования, не говоря уже о таком, для которого требуется деловая одежда.

— Оказалось — туфта, — отвечает Мисси. — Там платят всего семьдесят. То есть это шаг назад.

— Семьдесят тысяч долларов? — выдыхаю я.

Мисси пожимает плечами:

— Это ниже меня.

Звонит телефон.

— Готова к пьянке? Я — да, — заявляет Стеф. — Мой мобильник сдох. Самолет опоздал. Конференция была омерзительная, а еще — есть серьезные новости, но лучше расскажу при встрече.

У меня двадцать долларов. Я внушаю себе, что на одну ночь этого хватит, — как в колледже, когда, порывшись в диванных подушках, наскребала достаточно мелочи на выпивку и чипсы с сыром.

— У меня тоже новости, — сообщаю я. — Ко мне переехала Мисси.

— Что? Шутишь? — хрипит от изумления Стеф. — Ты впустила в квартиру эту клептоманку?

— Как будто у меня был выбор. И потом, ты говорила, что, скорее всего, это просто слухи.

— Ну ладно, ладно, плевать. Я сегодня добрая. Можешь и ее захватить, если она захочет.

— Похоже, придется. Из нас двоих деньги есть только у нее.

Мы встречаемся в баре ресторана «Красный фонарь», потому что Мисси не хочет светиться в «местных забегаловках» и скорее оплатит нам десятидолларовые мартини с манго, чем будет пить дешевое пиво в ирландском кабаке.

— Ну? Что за новости? — спрашиваю я Стеф.

— Э-э… Фергюсон похудел, — отвечает она.

Фергюсон был моим начальником в «Максимум Офисе». Все совершенно справедливо называли его Жирным Фергюсоном. В нем было килограммов сто сорок. От этого Жирный Фергюсон постоянно потел. Даже в самые холодные дни у него были темные круги под мышками и пятно на животе. Я никогда не видела его без повязки от пота вокруг лба. Мне все казалось, что эти его повязки что-то означают, как годовые кольца у дерева, но никакого объяснения я так и не нашла. Они просто были. Как следы от оспы.

— Работать на его компьютере — самая страшная пытка, — говорит Мисси. — Вы знаете, что однажды он засунул в клавиатуру целый ломтик картошки фри? Понятия не имею, как это ему удалось.

Стеф смеется.

— Так сколько он сбросил? — спрашивает Мисси.

Жирный Фергюсон сел на диету задолго до того, как я ушла, и был уже не столько Жирным Фергюсоном, сколько невероятно Съеживающимся Фергюсоном. Я все боялась, что однажды с него упадут штаны.

— Вы бы его не узнали. Он выглядит почти нормально. Потерял еще двадцать килограмм.

— Не тяни, Стеф, — прошу я. — Твоя потрясающая новость не может заключаться в том, что Жирный Фергюсон все еще на диете.

— Ну ладно, с какой начать — плохой или хорошей?

— С хорошей, — не задумываясь, выбираю я. Пусть Мисси фыркает сколько угодно.

— Я ушла с работы! — с гордостью восклицает Стеф.

Я роняю сигарету. Мисси шлепает Стеф по спине:

— Класс!

— Ты ушла?! Ты не понимаешь, что ты натворила!

Не верится, чтобы Стеф добровольно избрала такую жизнь: скрываться от хозяина квартиры, тянуть с оплатой счетов и влезать в долги.

— Я решила, что с меня хватит. Ушла в последний день конференции — не спала почти три дня.

— Но, Стеф, может, ты еще сможешь вернуться? Ты не знаешь, каково оно здесь. Рынок труда сошел с ума.

— Подумаешь. Стану «свободным художником», — отмахивается Стеф.

У меня отвисает челюсть.

— «Свободным художником»? Ты рехнулась!

— Не слушай Джейн. Избавилась от этих мудаков — и правильно. — Мисси стряхивает пепел в мой бокал из-под мартини.

— Стеф, по-моему, тебе нужно хорошенько подумать.

Господи, я говорю совсем как Тодд.

— Поздно. Я сказала Майку, что он гнусный подонок, а Фергюсону — что от него воняет венскими сосисками.

— Ты сказала Фергюсону, что от него воняет?!

Вероятно, в этом месте я должна рассмеяться, но в меня вселился дух Тодда, и я потеряла всякое чувство юмора.