Фарфоровое сердце - Сьюзен Нэпьер Страница 22

Эмили поднялась к себе в комнату и заметила, что дверь туда, где хранилась коллекция Роуз, открыта. Ожидая найти там Питера, Эмили вошла, но увидела только Итана. Она считала, что шагает неслышно, однако он произнес, не оборачиваясь:

— Это она, верно?

Взглянув ему через плечо, она увидела знакомый предмет.

— Да, это та самая фляжка.

— Миленькая. Можно, я возьму, или нужны перчатки?

— Нет. Ты что, боишься, она развалится у тебя в руках? Или же забыл вымыть их?

— Я вымыл руки, мамочка. — Итан продемонстрировал большие ладони. — Какая интересная роспись. Что это? Дракон?

— Водяной дракон — такие по обе стороны фляги. А это, — Эмили ткнула пальцем, — волны и скалы. Еще есть облака и цветущие кущи.

— Надо же! Целая история на столь небольшом предмете.

— Это указывает на талант художника и делает вещь такой ценной.

Итан вернул вещицу на место.

— Не могу поверить, на что решилась тогда, — вздохнула она. — Могло произойти, что угодно.

— Ты пошла на риск и заплатила за это.

— Но обычно я не из рисковых.

— Полагаю, ты просто плохо себя знаешь. Итан не представлял, насколько был прав.

Эмили сглотнула и прочитала ему краткую лекцию, чтобы отвлечься от волнующих мыслей.

— Обычно, если нарушений не видно взглядом, реставраторы проводят небольшой тест. — Эмили поставила тарелку на демонстрационный стол и постучала по ней пальцем. — Если вещь цела, она звучит так: «дзинь», а если где-то трещина или царапина, звук будет глухим. Жаль, что так же нельзя поступать с людьми.

— Очень жаль. Тогда мне придется поискать другие способы узнать твои тайны... — Итан склонился к Эмили. Их губы почти встретились, и тут зазвонил мобильник. Итан простонал и достал из кармана трубку. — Прости, я ждал этого звонка.

Итан понизил голос и вышел. Вскоре после этого раздался звук мотора. Скорее всего, его вызвали на работу.

Эмили вспомнила, что на ланч съела только яблоко и пару бутербродов. В животе заурчало. Девушка прошла на кухню, чтобы перекусить, поела немного курицы с овощами, которую приготовила миссис Купер. А по дороге в свою комнату встретила Питера, выходившего из кабинета в сопровождении светловолосого мужчины средних лет в темных очках, которого он представил как Эндрю Робинсона, своего адвоката.

Нотариус между делом сообщил, что Питер включил Эмили в свое завещание. Сначала машина. Теперь это.

— Питер, ты не можешь этого сделать.

— Знаешь, мне бы хотелось, чтобы все перестали указывать мне, как поступать. Будто я сам не знаю.

— Но мы же ничего не знали до сих пор. Зачем менять завещание под влиянием какой-то слабой надежды? Ведь ничего еще не доказано.

— Я говорил, что разумно было бы подождать результатов теста ДНК, прежде чем принимать поспешные решения, — согласился Эндрю Робинсон. — Но Питер настоял, поскольку не желает ждать.

— Что, если я слягу завтра? — предположил Питер. — Ты останешься ни с чем.

— Но мне ничего не нужно. Ты уже слишком много мне дал. Даже если по какой-то очень счастливой случайности я окажусь твоей внучкой, тебе не нужно ничего менять.

Ей хотелось быть просто Эмили Квест, реставратором. Кем-то, кого Итан мог уважать, доверять, а возможно, и влюбиться...

— Но все же, может статься, что это и не совпадение. Ведь я сам уговорил Роуз отдать ее коллекцию в компанию «Квест», как только услышал это имя.

Вот тебе и желание не посвящать жену в семейную тайну.

— Питер, но ты даже ничего не сообщил семье. Если ты так уверен во всем, почему не расскажешь им то, что знаю я? Нечестно так игнорировать их. И после этого ты ждешь от них понимания?

— Им не нужно понимать, им следует просто принять это. Последняя воля человека — это его право и выбор.

— Что здесь происходит? — Итан вошел в холл. — Питер? Эндрю? — Он покосился на кейс, с которым пришел адвокат. — Что там?

Эмили заговорила первой:

— Твой дядя решил изменить завещание в мою пользу. А раз я такая охотница за наживой, то просто умираю от счастья!

— Изменил завещание? — Итан обдумал услышанное. — Что ж, думаю, это его право.

— Не хочешь спросить, почему?

— Мне это и не нужно.

— О, поверь мне, все не так, как ты думаешь. Скажи ему! — Эмили впервые разозлилась на Питера за его нерешительность. — Объясни, кем ты меня считаешь, или я сама все расскажу. Я устала быть пешкой в чужой игре. И больше не желаю хранить чужие грязные секреты. Не знаю, где мой дом, но уж точно не здесь.

Эмили развернулась и бросилась в студию, как в единственное убежище, которое у нее было, да и то не свое. Ослепленная слезами, девушка оперлась на дверь, обхватив себя руками и стараясь пережить боль от крушения всех ее шатких надежд.