Вкус желания - Беверли Кендалл Страница 22

Следующее утро долго боролось с серостью и угрюмостью ночи. Томас смотрел на большую стрелку часов, совершавшую свой шестьдесят второй оборот. После восьми прошла уже целая минута. Амелия несомненно опаздывала.

Нерешительность отчаянно боролась в нем с желанием действовать. Его инстинкт побуждал его (побуждал, но не требовал), чтобы он выполнил свое обещание. Ему следовало подняться в ее спальню и буквально стащить ее с кровати. Он, правда, не был уверен, что не попытается свернуть прекрасную шейку. Конечно, поднятый им шум привлечет внимание его семьи и слуг. И досужие языки начнут работать без передышки.

Томас подошел к письменному столу и нетерпеливо дернул за шнур звонка, украшенный кистями. После нескольких секунд заливистого звона в дверях его кабинета появился второй лакей, Джонс.

— Сэр? — осведомился Джонс с должным почтением.

Томас собирался послать его за одной из горничных — пусть та, как можно скорее найдет и приведет Амелию, но он тотчас же отказался от этой мысли. Такая наглость с ее стороны не могла быть случайностью. Несомненно, она все хорошо продумала и сейчас лежит, уютно свернувшись в постели, смакуя свою победу над ним и ожидая его следующего шага.

— Кажется, я не видел вчерашней почты, — сказал он первое, что пришло ему в голову.

— Я полагаю, почта на вашем письменном столе, сэр, — почтительно ответствовал Джонс.

Томас сделал вид, что роется в книгах и бумагах на письменном столе:

— Ах да. Вот она. Оказалась погребенной под моими рабочими документами. Очень хорошо. Это все.

Отдав поклон, Джонс быстро повернулся на каблуках и вышел.

Чертова девчонка! Теперь она выставила его болваном перед слугами. Соображая, как лучше поступить с Амелией, он принялся перебирать свою корреспонденцию, большая часть которой, как он понял, не требовала его немедленного внимания. И все же один из конвертов, оливково-зеленый, привлек его взгляд. Судя по почерку, его писала женщина, но почерк был ему незнаком.

Он разорвал конверт и вынул единственный листок бумаги. Первая же строчка письма будто вырвалась из текста и прыгнула на него.

«Дражайший Томас». Его взгляд тотчас же переместился на последнюю строчку и подпись: «С самыми теплыми чувствами. Луиза».

Томас замер, сжимая в руке листок. Итак, «ее светлость» желала возобновить их знакомство. И похоже, на этот раз, она отвергла лукавство и предпочла прямоту.

Схватив с письменного стола конверт и письмо, Томас подошел к камину и бросил их в огонь. Пламя быстро превратило и то и другое в пепел.

Мыслями он снова вернулся к настоящей проблеме.

Как в самом деле ему приструнить Амелию? Ни в коем случае нельзя допускать такого нарушения субординации. Было ясно, что начались военные действия и победить может человек уравновешенный и с холодной головой. Поэтому ему следовало подождать. У него не было козырей в этой игре, но время было на его стороне. Рим строился не в один день, и он готов держать пари, что за четыре месяца сумеет обломать леди Амелию Бертрам.

— Мадемуазель?

Звук голоса горничной заставил Амелию мгновенно проснуться. В течение минуты она не могла понять, почему ее сразу охватила паника. И тут на нее обрушились воспоминания о последних событиях.

Свет, яркий свет струился в окна спальни. Взгляд ее отчаянно метнулся к часам на прикроватном столике. У нее перехватило дыхание.

Девять часов! Издав крик и замолотив руками и ногами по воздуху, она отбросила покровы и спрыгнула с кровати.

— Господи! Как это случилось, что уже так поздно?

Амелия смутно припомнила, как рано утром горничная приходила раздвинуть занавеси и разжечь огонь в камине. Она тогда собиралась встать, но потом решила позволить себе еще пятнадцать минут сна. Неужели эти пятнадцать минут обернулись двумя часами?

Черт возьми! И еще раз черт возьми!

— Мадемуазель, в чем дело? Что такое?

— Я опоздала! — огрызнулась Амелия.

Ее паника мгновенно сменилась раздражением. Вовсе не так она собиралась принять положенное ей наказание — не с унижения.

— Но ведь еще рано.

Замечание горничной было вполне здравым. У нее редко, если когда-нибудь вообще, бывала причина вставать с постели раньше десяти, особенно в Лондоне. Светская жизнь, которую она вела, не позволяла ей ложиться спать раньше двух часов пополуночи.

— Знаю, знаю, но я договорилась с лордом Армстронгом встретиться ровно в восемь. Пожалуйста, Элен, поспеши. Я должна быстро принять ванну и одеться.

Элен, изумленно сдвинув брови, направилась к ванной, примыкающей к спальне.

— Нет, я сама позабочусь о мытье. Приготовь мне одежду.

Элен метнула в хозяйку любопытный взгляд и направилась к гардеробу. Ровно через пятнадцать минут после ванны, от которой ее кожа покрылась пупырышками, Амелия стояла в бархатном платье, с помощью Элен уложив волосы простым узлом на затылке.

— Ты должна будить меня в семь часов утра, — распорядилась Амелия, и ее ноги скользнули в удобные лайковые башмачки.

Элен, прибиравшая в спальне, прервала свое занятие, подняла голову и уставилась на Амелию огромными карими глазами.

— Каждое утро, мадемуазель?

Амелия отрывисто кивнула:

— К сожалению, у нас не будет здесь таких условий, как дома. Зато ты можешь не беспокоиться о моем туалете. Я буду сама им заниматься. Но так как у меня нет времени на то, чтобы позавтракать внизу… — она пожала плечами, слегка передернув ими, — я готова подниматься в непристойно ранний час, и когда ты будешь приходить будить меня, приноси поднос с едой. Мне не нужно плотного завтрака. Что-нибудь легкое, чтобы заморить червячка и дождаться ленча.

— А сейчас? Принести вам чего-нибудь? — спросила Элен, как и подобает заботливой горничной: нельзя же, чтобы госпожа оставалась голодной, если в ее власти предотвратить это.

— Нет. Нынче утром у меня совсем нет аппетита.

— Как пожелаете, мадемуазель.

Амелия поспешила к лестнице.

Внизу она замедлила шаги и не спеша зашагала по выложенному мрамором холлу. Слуги прерывали свои домашние дела, и выражение их лиц было почтительным, всего лишь с легким намеком на любопытство. По мере того как она проходила мимо них, они кланялись и приседали, выражая свое почтение к ее статусу леди.