Великолепно! - Джулия Куин Страница 22

– Алекс? – Эмма оглянулась. Конечно, мало кто мог заметить руку, змеей проскользнувшую в окно снаружи, тем более что большинство присутствующих были увлечены собственным флиртом и не замечали волнения Эммы.

– Что вы здесь делаете? – спросила она так же шепотом, стараясь сохранять на лице благожелательную улыбку.

– А то вы не знаете. Прекратите допрос и выходите в сад, – скомандовал Алекс.

– Вы с ума сошли?

– Вовсе нет.

Кляня себя за глупость, Эмма на ходу сочинила историю о том, что порвала платье, и поспешно покинула музыкальную гостиную.

Едва она вышла в садик, герцог тут же снова схватил ее за руку и потянул в тень.

– Я подумал, что вы соскучились без меня, – смеясь, пояснил он.

– С какой стати?

Эмма попыталась вырвать руку, но не тут-то было.

– Да ну же, скажите, что скучали. Нет ничего плохого в том, чтобы признать это.

Эмма сквозь зубы пробормотала что-то невнятное о самоуверенности некоторых аристократов и вдруг неожиданно для себя задала встречный вопрос:

– А вы? Вы обо мне скучали?

– Попробуйте угадать?

– Думаю, да.

Тут Алекс посмотрел на ее рот с таким томлением и страстью, что у Эммы не осталось никаких сомнений в том, что он собирается ее поцеловать. Однако в этот самый момент герцог выпустил ее руку и почти официально произнес:

– До завтра, дорогая.

И в мгновение ока исчез.

Эмму охватило недоумение. Что, собственно, между ними происходит? Несколько ночей она, лежа без сна, думала об этом, но так и не смогла ничего придумать.

С одной стороны, Алекс без конца провоцировал ее своей властностью и пытался верховодить, хотя Эмма догадывалась, что ему уже стало ясно, какое это нелегкое дело. С другой стороны, его присутствие было для нее удобно, потому что он умел отпугнуть самых назойливых поклонников, в чем она очень нуждалась. На званых вечерах ей теперь не приходилось скучать, так как она пользовалась неизменным успехом, но избегать неприятных и неприемлемых для нее предложений брака оказалось не так легко.

Дело усложняло то, что Алекс превратился в постоянный вызов для ее интеллекта. Хотя он изрекал вопиющие вещи, ей никогда не надоедало его общество. Втайне уговаривала себя никогда не произносить слов похвалы в его присутствии. Впрочем, герцог и не нуждался в похвалах.

Но куда больше Эмму смущал отклик ее тела на этого человека. Один его вид вызывал у нее ощущение напряженного томительного ожидания. Однажды, когда она открыла свои чувства Белл, та ответила, что единственный способ описать ее реакцию – сказать, что в его присутствии ее охватило «острейшее ощущение жизни».

– Так оно и есть. – Эмма вздохнула. – Знаю, что это звучит как нечто избитое и затасканное, но в его присутствии я действительно все ощущаю острее. Запах цветов становится сильнее, лимонад слаще, а шампанское кажется более опьяняющим. А тут еще эти его зеленые глаза – когда я в них смотрю, у меня прерывается дыхание, а по коже бегут мурашки. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Белл ответила не раздумывая:

– Ему бы следовало быть котом. И думаю, дорогая, ты влюблена в этого кота.

– Ничего подобного! – возмутилась Эмма.

– А я говорю – да. Увы, в наше время трудно найти человека, который верит в любовь: все ищут кого-то с достаточным количеством денег и вступают в брак ради семьи.

– Не говори глупостей! Я вовсе не хочу замуж за герцога. Жить с ним – все равно что попасть в ад. Он непробиваемый, надменный и…

– И все же от него у тебя бегут мурашки по коже.

– Да, но это мои мурашки и моя кожа, а он вообще не хочет жениться.

Хотя это было истинной правдой, отсутствие интереса к браку ничуть не мешало герцогу Эшборну флиртовать с Эммой при каждом удобном случае. Откровенно говоря, Эмма охотно принимала участие во флирте, хотя и вполовину не была так искусна в этом деле, как он. В свете стало чем-то вроде спорта наблюдать за тем, как Эмма и Алекс состязаются в остроумии, и многие даже заключали пари насчет того, когда наконец эта пара поженится.

Тем не менее, если какой-нибудь молодой лорд, заключивший подобное пари, спрашивал Эмму напрямик о положении дел, она с готовностью сообщала ему, что в обозримом будущем для нее не зазвонят свадебные колокола. Во-первых, она не хочет замуж, а во-вторых, Алекс не собирается жениться.

Алекс и правда даже не пытался поцеловать ее с той первой ночи, когда прокрался в спальню, и это вызывало у Эммы недоумение. Она не сомневалась, что он все еще желает ее и теперь осуществляет какой-то заранее придуманный им план.

Время от времени Эмма ловила на себе взгляд герцога, от которого по всему ее телу пробегала дрожь; однако уже через минуту герцог отворачивался, и, когда в следующий раз Эмма видела его лицо, дрожь повторялась, но уже по совсем другой причине. Его холодный, непроницаемый взгляд не допускал никаких вольных мыслей относительно надежд на будущее.

Такие отношения продолжались между ними до ночи, когда состоялся бал у Линдуортов.

Эмма не подозревала, что этот вечер будет чем-то отличаться от остальных; она с нетерпением ожидала его, потому что Нед только что вернулся после месячного путешествия с университетскими друзьями в Амстердам и ей его очень недоставало. Теперь же весь Блайдон-Мэншн был похож на взбудораженный улей – все готовились к чему-то совершенно грандиозному.

– Эмма Данстер, не ты ли взяла мои жемчужные сережки? – Белл внезапно появилась в двери комнаты Эммы, блистательная в своем платье цвета голубого льда.

Эмма, сидя за туалетным столиком, спокойно оглянулась, затем потянулась к флакону с духами.

– Отец тебя убьет, если увидит в этом платье.

Белл не спеша оправила корсаж.

– Ничего подобного: оно ничуть не хуже твоего.

– Да, но поверх своего я надеваю шаль, – снисходительно улыбнулась Эмма.

– Которую ты, несомненно, снимешь, как только мы прибудем в дом Линдуортов.

– Вне всякого сомнения. – Эмма нанесла на шею несколько капель духов.

– Но у меня нет шали, подходящей по цвету к этому платью. А у тебя?

– Только та, что на мне. – Эмма указала на шаль цвета слоновой кости, которой задрапировала обнаженные плечи. Бледная ткань светилась на фоне темно-зеленого шелка платья, которое она надела в этот вечер.

– Гром и молния! – воскликнула Белл, пожалуй, слишком громко.

– Я все слышу! – крикнула Кэролайн из холла этажом ниже.

Белл издала стон:

– Готова поклясться, что у мамы шесть пар ушей, если она так хорошо слышит.