Жизнь удалась! - Максин Салливан Страница 22

— Нам нужно выслушать еще одно мнение, — сказал Алекс, едва успев прийти в себя. Невозможно смириться с тем, что сказал специалист. Да он, черт возьми, и не собирался.

Доктор посмотрел на них с сочувствием.

— Мистер Валенти, я вас хорошо понимаю, но ничего другого вы не услышите. Наши анализы были очень тщательными. — Он помолчал. — Сожалею.

Но Алекса его слова не убедили. Он взглянул на Оливию.

— Мы обратимся в другую клинику. Мы могли бы…

— Нет, Алекс, — сказала она твердо. — Довольно.

До этого момента Алексу и в голову не приходило, что неутешительный диагноз Оливии может подтвердиться. И теперь он не мог поверить, что у них никогда не будет детей.

Он взглянул на красивую женщину, которая сидела на больничной койке в белой больничной рубашке с высоко поднятой головой и с твердым намерением продолжать жить дальше. Он проглотил подступивший к горлу ком. Она согласилась пройти повторное обследование только ради него. Разве честно с его стороны обрекать ее на еще большие страдания?

— Ты права, — сказал он и поцеловал ее руку.

Оливия взглянула на миг в его глаза и, слегка порозовев, посмотрела на врача.

— Спасибо за все, доктор.

Доктор кивнул.

— Я бы хотел, чтобы новости были другими, миссис Валенти.

— Я знаю.

Алекс встал и пожал ему руку. Доктор вышел и оставил их одних.

В палате повисло тягостное молчание. Алекс взглянул на Оливию.

— Ты в порядке?

Слабая улыбка осветила ее лицо.

— Да, Алекс. Все прекрасно.

Алекс чувствовал себя виноватым. И как только Оливия держится? Да еще ухитряется улыбаться?

Однако в следующее мгновение Оливия закрыла лицо руками, и ее плечи начали вздрагивать.

— Оливия?

Она всхлипнула.

Он присел на краешек кровати и нежно притянул ее к своей груди. Его сердце сжалось от боли, когда он увидел, как горючие слезы заструились по ее щекам.

— О, дорогая, поплачь, — прошептал он. — Поплачь.

Он крепко обнимал ее, давая возможность выплакаться.

В конце концов она отстранилась, шмыгая носом и пытаясь расправить бумажную салфетку, которую держала в руке.

— Извини.

Он положил руки ей на плечи.

— Нет, это ты меня извини. Мне не надо было настаивать на повторном обследовании.

Она промокнула салфеткой глаза.

— Нет, так даже лучше. Ведь теперь мы знаем наверняка.

Он выругался.

— Лучше для кого? Для тебя… или для меня? — Его грудь разрывалась от боли. — Напрасно я попросил тебя об этом, дорогая.

Она вздрогнула.

— Алекс, не кори себя. Я сделала это для нас обоих.

В его душе начало крепнуть чувство, доселе совершенно неведомое ему. Уж не влюбился ли он в свою жену? Нет, невозможно.

— Спасибо, — сказал он хриплым голосом.

Оливия прерывисто вздохнула.

— Пожалуй, я немного посплю. Уже поздно. Ты не возражаешь?

Он откашлялся.

— Нисколько.

Доктор сказал, что хотел бы оставить Оливию в клинике на всю ночь, и сейчас Алекс был более чем рад этому. Ей надо как следует отдохнуть.

А ему необходимо побыть одному.

— Попроси их позвонить мне, если тебе что-то понадобится. Я сразу же приеду.

Она наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы.

— Спасибо.

Алекс поднялся с кровати и помог ей лечь удобно, потом поцеловал и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Только когда Алекс вернулся в гостиничный номер и тяжело опустился на софу, он почувствовал, что ноги отказываются держать его. Реальность случившегося начала доходить до его сознания.

У Оливии никогда не будет ребенка.

Его ребенка.

Черт возьми, он понял, что хочет иметь ребенка больше всего на свете. И не только потому, что на этом настаивал Чезаре.

Тут что-то перевернулось в его душе, и он понял, что ошибался. Единственное, чего он хотел больше всего на свете, была сама Оливия.

Он любил ее.

Радость переполняла его душу. Какое-то время Алекс с волнением наслаждался новыми ощущениями, но потом почувствовал нарастающую в груди боль.

Он не мог признаться Оливии в любви. Во всяком случае, не сейчас. Он не вправе оказывать на нее дополнительное давление. А сказать женщине, что он ее любит и хочет, чтобы она всегда оставалась его женой, значило, безусловно, оказать на нее колоссальное давление. Он не мог так поступить с Оливией.

Оставалось только ждать.

В конце недели они снова уехали из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, где должны были провести пару дней с ее матерью. Фелиция без умолку болтала о том, что в следующем голу будет играть и в телевизионных сериалах, и в кино. Ее переполняли творческие идеи. Оливии было приятно, что ее мать так оптимистично настроена и полна планов на будущее.

Как бы ей хотелось с таким же оптимизмом смотреть и в свое будущее.

Но она не могла.

Ей не хотелось огорчать Фелицию известием о том, что повторные анализы подтвердили ее бесплодие. Ее мать была бы ошеломлена.

Судя по всему, Алекса результаты обследования тоже ошеломили. После того, как Оливия вернулась из клиники, он вел себя несколько отчужденно и даже не пытался заняться с ней любовью. Да, он был очень внимателен и заботлив, но не более того.

Конечно, она понимала, какая большая ответственность лежит на нем. Отец поставил ему ультиматум, и ради братьев Алекс должен произвести на свет наследника. Ничего удивительного, что он начал постепенно отдаляться от нее.

Оливия почувствовала нарастающую боль в груди.

Ей было необходимо услышать от него, что все будет хорошо.

Чтобы он сказал, что не бросит ее до того, как истекут эти двенадцать месяцев.

Но увы. Алекс хранил молчание, и ей оставалось только догадываться о том, какие мысли бродят в его голове.

— Рэндалл говорил мне, что видел тебя в Нью-Йорке, — сказала Фелиция за ужином в день их приезда после того, как они поговорили на другие темы.

Оливия была рада тому, что Алекс задерживался в этот вечер. Лучше не обсуждать семейные дела в его присутствии. Он и так уже знает слишком многое.

— Да, он недавно стал дедушкой, — ответила Оливия с беспечной улыбкой. Пора прекратить жалеть себя и жить дальше.