Просто дыши - Сьюзен Виггз Страница 21

Удаляясь от города, Сара не велела себе сосредотачиваться на Джеке и на том, что он ей сказал. Но вместо этого она перебирала в уме их разговор, словно искала скрытое значение в каждом слове. «Ты пока не готова осознать свое участие в этом».

Из всего, что он сказал, это было самым абсурдным. В чем ей себя винить? В том, что она променяла неумеренно жрущий бензин GTO на «мини»?

«Пожалуйста, возвращайся домой», — убеждал ее Джек.

«Я дома».

Однако пока она этого не чувствовала. Ей никогда не было комфортно в собственной коже, где бы она ни жила. Теперь она осознала кое-что еще. Ее сердце не имело дома. Хотя она выросла здесь, она всегда искала что-то еще — вне дома — место, которому она бы принадлежала. Но она так и не нашла его. Может быть, она вскоре откроет, что это — место, которое она оставила где-то позади. Место вроде этого.

Это земля пышного изобилия и таинственных пустынь, отделенная кипарисами с плоскими кронами, изогнутыми ветром, шишковатые калифорнийские дубы, покрытые мхом и лишайниками, незабудки в холмистых лугах и скопы, гнездящиеся в ветвях деревьев.

Ее отец жил в доме, который построил его отец. Муны были старой местной семьей, их предки явились первыми поселенцами в городке вместе с Шафтерами, Пайерсами, Молтзенсами и Мендозами. Между домом и главным видом на бухту, известную местным как бухта Мун, хотя такого названия и не было на карте, лежало очаровательное болото. В конце гравийной дороги была устричная компания «Бухта Мун», занимающая длинное здание вроде амбара, частично переходящее в док. Дело было начато дедом Сары после того, как он, раненный, вернулся со Второй мировой. Он был ранен пулей в ногу немцами во время битвы при Балдже и ходил неизменно хромая. У него был талант к бизнесу и глубокая любовь к морю. Он решил выращивать устриц, потому что они плодились и размножались в естественно чистых здешних водах и пользовались спросом в магазинах и ресторанах в районе бухты.

Его вдова, Джун Мун, в девичестве Гаррет, была бабкой Сары. Она до сих пор жила в доме, который семья называла «новым» домом просто потому, что он был построен на двадцать лет позже старого. Это было белоснежное бунгало с оградой из штакетника в конце дороги, в сотне ярдов от главного дома. После того как дедушка умер, сестра бабушки Мэй переехала к ней. Две сестры жили вместе, счастливо и спокойно.

Сара решила зайти к бабушке, прежде чем идти в большой дом. Она прибыла в состоянии ярости и горя и еще не видела бабушку и тетю Мэй. Теперь, когда она проконсультировалась с адвокатом и отбила попытку Джека изменить ее решение по поводу развода, она чувствовала, что лучше контролирует себя. Она повернула к дому бабушки, колеса «мини» зашуршали на устричных раковинах, устилавших подъездную дорожку.

Звуки бухты и прилива словно уничтожили прошедшие годы. Без всяких усилий они пропускали их через фильтр памяти. Когда она была ребенком, это было волшебное царство, полное снов и сказок. Окруженная прочным красивым домом у бухты и коттеджем ее бабушки невдалеке, она была в самом сердце безопасности. Она исследовала болото и устье реки; она следила за приливом и бросала самодельных ястребов на ветер. Она лежала в мягкой траве во дворе и воображала, как оживают облака. В воображении она превращала облака в реплики из комиксов, наполняя их словами, которые она стеснялась произносить вслух. Это был мир ее мечты, пахнущий цветами и высокой травой с насекомыми в ней. Когда она была ребенком, она читала запоем, находя на страницах истории выход своим мечтам. Она знала, что открыть книгу — это словно открыть двойные двери — следующий шаг заведет ее в Неверленд или Нод, ферму Саннибрук или на Малбери-стрит.

Когда она стала старшеклассницей, ее отношение изменилось. Именно тогда, как она подозревала, ее сердце утратило связь с этим местом. Она стала стесняться семейного бизнеса. Родители других детей были миллионерами, юристами, богатыми киномагнатами. А она была дочерью устричного фермера и, значит, неудачницей. Вот когда она научилась исчезать. В своих альбомах набросков она создавала особые места для себя самой, наполняя их всем, чего ей хотелось, — обожающими ее друзьями, собачками и кошечками, снегом на Рождество, платьями до полу, отличными оценками, родителями с нормальной работой, которые одеваются в костюмы вместо того, чтобы натягивать резиновый фартук и галоши. Она позволила себе позабыть о волшебстве; его высмеяли бы дети, которые находили саму мысль о том, чтобы жить в таком глухом месте, забавной.

Возвращаясь назад в эти дни, она осознала, какой глупой девочкой она была, позволив чьим-то чужим предрассудкам диктовать ей, какой ей быть. Независимая и обеспеченная, ее семья была мечтой, образчиком американского успеха. Она никогда этого не ценила.

— Это я, — позвала Сара из-за двери.

— Добро пожаловать домой, девочка, — сказала бабушка. — Мы в гостиной.

Сара обнаружила бабушку ожидающей ее с распростертыми объятиями. Они обнялись, и она закрыла глаза, ее ноздри наполнились запахом бабушки — запахом специй и печенья. Ее руки были нежными, хотя и неслабыми. Она отступила назад и улыбнулась, видя перед собой самое доброе лицо на свете. Она повернулась к тете Мэй, близнецу бабушки, такой же очаровательной и доброй, как ее сестра. Она почти мечтала, чтобы они не были такими добрыми: по некоторым причинам их доброта вызывала у нее слезы.

— Значит, папа тебе сказал? — спросила она.

— Да, сказал, и нам очень жаль, — ответила тетя Мэй. — Правда ведь, Джун?

— Да и мы собираемся помочь тебе, чем можем.

— Я это знаю. — Сара сдернула свитер и забралась в старинное кресло-качалку, которое помнила с детства. — Я пережила первую встречу с адвокатом.

— Я сделаю тебе чай с молоком, — встрепенулась бабушка.

Сара уселась поудобнее и позволила им суетиться вокруг нее. Она находила успокоение в их домашних заботах и в том факте, что они не изменили в этом доме ни одной вещи. У них был все тот же капустно-розовый ковер на полу, та же скатерть с цыплятами. Как всегда, бабушкино место в гостиной было завалено журналами и газетными вырезками, разбросанными в беспорядке вокруг ее стула. Альбом для набросков и карандаши лежали па боковом столике. По контрасту сторона тети Мэй была скрупулезно организована, ее корзинка с вязаньем, телевизионный пульт и книги из библиотеки являли собой образец аккуратности. Здесь Сара всегда могла найти домашнее печенье с инжиром, рыться в бабушкиных сувенирах со Всемирной ярмарки или просто сидеть и слушать болтовню близнецов. Это успокаивало, но каким-то образом это место и напрягало. Сара гадала, не чувствуют ли себя сестры здесь в ловушке.