Принц Волков - Сьюзан Кринард Страница 21

— Не дави на меня, Джой. Не дави, — по изменившемуся выражению ее лица Люк понял, что до Джой дошел смысл сказанных им слов. Она видела, чего ему стоило держать себя в руках. Ощущала разбуженную ярость. Люк хотел, чтобы она почувствовала это и запомнила раз и навсегда.

Когда он вновь повернулся к ней спиной, то надеялся, что она все поняла.

На заре очередной бессонной ночи Джой сидела в кровати под одеялом и размышляла о своем полном фиаско.

«В чем была ее ошибка? Она знала, что он вожделел ее, сама не раз убеждалась в этом еще до того, как начала действовать. Ах, если бы у нее только было больше времени, чтобы укрепить свое влияние на него, заставить поверить: ему не придется жертвовать ничем, чтобы помочь ей, кроме своей гордости».

Утренний свет залил комнату, будто насмехаясь над отчаянием Джой. Она схватила одеяло и потянула его в разные стороны, как будто могла разорвать на части. Она поторопилась, не проявила должного терпения, бросалась туманными обещаниями, которые даже не собиралась выполнять. Люк видел ее насквозь.

Она сама упустила последнюю возможность.

Джой на самом деле собиралась провести весь день в кровати, отказываясь появляться на свет, который был так жесток к ней. Она даже не могла думать о том, чтобы вернуться к Мэгги. После всего, что произошло, это невозможно. Слишком унизительно. Не общаться ни с кем — вот выход. Тогда о ее поражении будет известно лишь ему одному.

Ночью Джой удалось поспать всего несколько часов. И во сне опять был ОН. Она не могла от него избавиться даже во сне.

Джой встала с кровати и подошла к окну. На улице стоял один из тех ясных, безоблачных и солнечных дней, когда небо приобретало такой глубокий синий цвет, что было почти больно смотреть на него. Деревья расстилались пышным зеленным ковром по холмам, долинам и горам, создавая неприступное величие, доступное лишь для молчаливого созерцания. Он говорил о каких—то загадках, известных лишь избранным. Единственная загадка, которая ее волновала, была еще не разгадана.

Разочарованно вздохнув, Джой взяла со стола расческу и резкими движениями начала проводить по спутанным волосам. Эта комната, эта сторожка были слишком малы и тесны для калейдоскопа ее бурных эмоций. Ей следует отвлечься, побыть одной, побродить по лесам и лугам до тех пор, пока не заболят ноги, пока она не выбьется из сил. На этом ее мысли оборвались.

Она натянула джинсы, надела рубашку и легкий пиджак, зашнуровала ботинки и набрала воды в общественном туалете на первом этаже в холле. Еда Джой волновала меньше всего. Она вышла через задний вход, минуя кухню и столовую. И только в лесу, на лоне природы, почувствовала, как тягостное отчаяние стало понемногу отступать.

Долгое время она просто бесцельно слонялась по лесу, пренебрегая всеми мерами предосторожности, которые изучила за лето. Безопасность, осторожность, предусмотрительность — казалось, все эти вещи отступили за задний план.

Она следовала по узким оленьим следам, которые вели сквозь заросли папоротника и кустарников в самую чащу леса. Наткнулась на прибежище лося посреди ивовой рощицы вдоль журчащего ручья. Обнаружила поздние плоды черники и разделила удовольствие с птицами, попробовав сочные ягоды. Познакомилась с куропатками и бурундуками, что носились по лесу, вкушая последние дары лета, послушала споры сойки и белки и усладила слух стрекотом цикад и певчих птиц. Джой увидела, как бурый медведь пробирался сквозь заросли кизила и ловко уворачивался от острых игл дикобраза.

Так постепенно девушка покинула осиновую рощицу, где осень уже затронула своим дыханием дрожащие от малейшего шороха листья, и попала в царство величавых сосен и елей. Луга, окрашенные последними летними цветами, уходили вверх, будто бы тянулись за гордыми и статными соснами. Вершины гор были окрашены густыми лесами, где в суровых условиях произрастали самые стойкие представители флоры. С наступлением зимы все обитатели высокогорья искали прибежища в уютной равнине. И этот процесс зимней кочевки уже начался.

Джой присела на камень и залюбовалась гусиным клином, рассекающим небеса. Их унылые крики лучше всего передавали ее эмоциональное состояние. Она вглядывалась в небеса до тех пор, пока клин не исчез из виду, еле—еле сдерживая себя и не поддаваясь желанию заплакать.

Джой просидела так весь день и теперь наблюдала за ястребами, которые парили в небе в поисках добычи. Причем, они это делали так искусно, что даже олень осмелился выйти на луг пощипать травку. Так трудно было смириться с крушением надежд, когда вокруг бурлила жизнь. Но всегда, всегда в ее жизни присутствовали горечь утраты и мысли о том, что все могло бы быть иначе — отсутствовала та самая полнота бытия, которая все время, казалось, находилась на расстоянии вытянутой руки.

Если бы ее в тот момент хоть на толику волновала собственная безопасность, то весьма вероятно, что Джой удивилась бы легкому касанию своего плеча. Но не было ни единого знака—сигнала, ни единой хрустнувшей под ногами веточки. Ничего. Она с полным спокойствием обернулась и увидела его.

— Люк, — безразличие в голосе удивило ее саму. Она не чувствовала ни злобы, ни унижения, ничего. Она просто восприняла его, как данность, — в данный момент я хочу побыть одна, если ты не возражаешь.

Джой отвернулась еще до того, как Люк успел что—либо ответить. Он бесшумно склонился над ней и проговорил:

— Ты далеко забрела от дома.

Напряженное молчание разделило их. Досадуя на себя, она почувствовала, как по телу пробежала незваная дрожь от его близости, и понимание пробилось сквозь защитный кокон ее безразличия. Это происходило против ее желания. Она меньше всего хотела что—либо чувствовать и в особенности — к Люку.

— Да, я ушла далеко, — она скрестила руки на груди, а взгляд устремился вдаль. — Я думала, что хоть здесь найду покой. Оставь меня одну.

Но она прекрасно осознавала, что Люк и не собирался уважать ее желания. Она поднялась на ноги, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, и приготовилась уйти, оставив его одного, точно так же, как он поступил прошлой ночью.

Но быстрым движением руки Люк преградил путь. В глубинах безразличия начали было зарождаться проблески гнева, она приготовилась обойти Люка, но интонация его голоса вынудили ее застыть на месте:

— Ты уже не одна, Джой, — прошептал он, — не двигайся и посмотри на север.

Она беспрекословно повиновалась его команде. Посмотрев в том направлении, куда он указывал, у нее перехватило дыхание. На краю луга виднелись две внушительные коричневые фигуры — два лося, величественные и нескладные одновременно, с увесистыми рогами, враждебно глядели друг на друга. Один из них издал громкий клич и угрожающе вытянул шею. Битва разгорелась из—за самки, мирно и покорно наблюдающей за поединком.

Люк зашептал ей на ухо, а тепло его дыхания ласкало чувствительную кожу.

— Если ты вдруг становишься свидетелем битвы лосей, ни в коем случае нельзя допускать того, чтобы они тебя заметили, — Люк еще крепче сжал ее руку и вплотную прижался к ней. Пока Джой размышляла над тем, только ли ради безопасности Люк был так близко, и уже собиралась высказать ему все свои мысли по этому поводу, самцы приступили к решительным действиям. Схватка началась. Финал был непредсказуем, и Джой с замиранием сердца следила за происходящим. Животные то сходились в неистовом поединке, то разбегались, ревели и били копытами, то вновь неслись навстречу друг другу. Рука Люка сама собой легла на плечо Джой, а она, в свою очередь, машинально прислонилась к его груди щекой. Все ее внимание было приковано к развернувшейся перед ними драме.