Тонкие струны - Анастасия Баталова Страница 21

Михалыч выбежал из аллеи и притаился за стеллажом, продолжая наблюдать за Добби сквозь просвет между полками. Она рассеяно побросала что-то в телегу и приблизилась к брошенному в проходе палетту. Странный парень в рабочем комбинезоне, который подхватился и убежал куда-то вместо того, чтобы выкладывать спагетти, что ей как раз были нужны, ни на йоту не привлёк её внимания и не вызвал никаких чувств кроме, пожалуй, лёгкой досады. Она сама расковыряла плёнку, и, взяв с палетта то, что хотела, вскоре покинула аллею.

7

Встреча, которая так напугала Михалыча разрушительными последствиями для его романтического образа, всё же состоялась. Рано или поздно это неизбежно произошло бы, ведь его подъезд находился как раз напротив подъезда бывшей одноклассницы, и оставалось загадкой, как этим двум людям удавалось так долго избегать встречи: с тех пор как Кирилл приобрёл квартиру в новом доме и предложил Добби жить вместе прошло больше года. Самое простое объяснение данного факта заключалось в том, что Михалыч, пока у него имелись хоть какие-нибудь подружки, практически не появлялся у Веры Павловны.

Как-то под вечер он вышел за сигаретами, и Добби заметила его первая. На этот раз она узнала его без труда и окликнула.

– Привет. Ты здесь откуда?

Голос её звенел, она, очевидно, рада была его увидеть.

– Я снимаю жильё неподалёку, – ответил Михалыч после небольшой паузы. Добби застала его врасплох. Он стоял, заложив руки за спину и прятал взгляд. – Квартиру. – Добавил он через мгновение.

И Добби снова услышала голос заклинателя птиц. Эта загадочная, единственная в своём роде вибрация, с лёгкостью подчиняющая своему ритму мечущиеся вокруг молекулы летнего воздуха, беспрепятственно проникла в неё и, вероятно, смогла бы оживить даже мертвую птицу, но вместо радостного взмаха крыльев где-то возле сердца Добби почувствовала холодок. Ей показалось странным, почти неприличным то, что этот звук продолжает так сильно действовать на неё спустя долгие годы.

– Понятно, – ответила она и отвернулась, пытаясь справиться со смущением.

Михалыч нашёл этот момент удобным, чтобы взглянуть на неё. Он видел профиль, маленькое ухо, чуть небрежную копну приподнятых заколкой волос. Сегодня Добби была в узких пепельно-синих джинсах и просторной белой маечке Mango.

– Что-то я тебя тут раньше не видела…

– Я недавно переехал. Неделю, может, назад.

Он произносил простые слова, а Добби напряженно прислушивалась к звучанию его голоса. Необъяснимая и неожиданная тоска кольнула ей сердце – словно прикоснулась к нему острым клювом большая птица…

Оба старательно разглядывали соседние дома, сооружения на детской площадке, мягкие бледно-оранжевые облака – всё что угодно, лишь бы случайно не встретиться глазами. Михалыч теребил в руке незажжённую сигарету, Добби – ключи от автомобиля.

– А мы переехали в прошлом году. И, представляешь, только недавно ремонт закончили! Это просто кошмар какой-то! – она искусственно рассмеялась, – Пыль, грохот…

Наступила пауза. Никто из них двоих не знал, о чем ещё говорить. Оба чувствовали себя неуютно. Между ними как будто бы выросла прозрачная, но плотная, почти ощутимая стена чего-то несказанного, несделанного, незавершенного. И ни один из них даже не попытался прикоснуться к этой стене. Ни словом, ни жестом, ни взглядом. Десять лет всё-таки не прошли мимо. Рядом на тротуаре стояли два совершенно чужих друг другу человека, каждый из которых прожил свои десять лет и ничего не знал о десяти годах из жизни другого. Молчание затягивалось, и кто-то должен был взять на себя тягостную обязанность первым его нарушить.

– Это славно, что мы соседи, – сказала Добби без всякого выражения, – всегда приятно встретить знакомые лица. Надеюсь, ещё увидимся, – прибавила она и, взглянув на свои платиновые часики (подарок Кирилла) сделала вид, что куда-то торопится.

– Наверное, – рассеянно ответил Михалыч, тоже чувствуя облегчение от того, что эта неловкая и непонятная встреча подходит к концу.

– Удачи! – бросила Добби через плечо и, легко соскочив с поребрика, побежала к своей машине.

Михалыч остался на тротуаре и закурил, глядя на бледно-оранжевые облака. Ощущение, что он не сказал Добби чего-то очень важного не покидало его. А, быть может, и не нужно было ничего говорить? Маловероятно, чтобы она ждала от него каких-то особенных слов. С какой стати? Ощущения часто обманывают людей. И иногда лучше сдержаться, чем ляпнуть что-то непоправимое.

Михалыч выбросил окурок и побрел домой.

Добби села в машину и поехала кататься по кольцевой. Просто наматывать круги. Иногда она делала так, когда чувствовала необходимость подумать. Эйнштейна располагала к размышлениям игра на скрипке, а на Добби подобное воздействие оказывало вождение.

Её поразило, что пятиминутная встреча с бывшим одноклассником произвела на неё столь сильное впечатление. Ни дать, ни взять – эффект бабочки. Или птицы. Она хотела понять, дело тут именно в самом Михалыче, или это просто самая обыкновенная, свойственная всем людям ностальгия по юности, по беззаботным школьным годам.

Она начала вспоминать. Было ли ещё что-нибудь там, куда нельзя вернуться, способное заставить снова взлететь птицу её сердца?

…Невесомые клочки тополиного пуха, приходившие в движение от любого, едва заметного дуновения, будто живые копошились у края тротуара. Девчонки сидели на скамейке около подъезда. Три пары молодых ног, покрытых первым медовым загаром. Красные кеды в белый горошек, чёрные туфельки без каблука и сандалии на платформе с хитро переплетёнными ремешками из нежно-розовой кожи.

– Ты куда собираешься поступать?

– Ещё не знаю. А ты?

– Тоже пока не решила. Думаю.

– Так ты же вроде давно готовилась на медицинский? Биологию зубрила, химию всякую… – красный кед, которым до этого качали в воздухе, положив ногу на ногу, озадаченно замер.

– Я передумала, – чёрные туфельки без каблука спрятались под скамейку.

– Но почему? – качавшийся красный кед спрыгнул на землю.

– Конкурс огромный. Без денег и связей делать там нечего. Я не пройду…

Сандалий с ремешками из нежно-розовой кожи задумчиво чертил носком полукруг.

– Но ведь ты так хотела?..

– Мало ли чего мы хотим. Есть желания, а есть логика. Пойду куда-нибудь, где попроще.

– И ты даже не попытаешься?

Сандалии с ремешками задумчиво перекатывались с носка на пятку и обратно. Носки красных кедов ритмично барабанили по асфальту.

– Нет. Зачем зря сердце рвать?

– А я бы на твоём месте попробовала. Люди всегда сами устанавливают себе границы возможного.

…Добби съехала с кольцевой в город. Раз уж сегодня вечер ностальгии, то волне можно позволить себе ещё одну маленькую роскошь. Она стыдилась этой своей привычки и нечасто потакала ей. Добби нравилось иногда приходить в книжные магазины и подолгу листать учебники по медицине. При виде латинских терминов и подробных иллюстраций строения внутренних органов, каждый раз в ней что-то сжималось и сладко, и грустно. С таким чувством думают обычно о несбывшейся любви.