Странные женщины - Елена Белкина Страница 21
Странные женщины - Елена Белкина читать онлайн бесплатно
Нет, Дмитрий Иванович, никакой. Извините.
Ладно. Тогда это вам на память.
И ушел.
На листке было стихотворение. Мудрое, как всегда. Ты послушай.
Когда тебя судьба ударит,
Не спрашивай ее, за что.
За что в толпе карманник шарит
В кармане твоего пальто?
За что в тебя попали брызги
Из-подо мчащихся колес?
За что за зайцем рыщут лиски
Иль волк его в кусты унес?
За что осенний дождик хлещет
В твое понурое лицо?
За что звезда надеждой блещет
И чачу пьет твой друг-кацо?
Не спрашивай, будь благодарен,
Что хоть судьбою обделен,
Но ты не до смерти ударен,
Хотя и до смерти влюблен.
Правда, хорошо? Очень наивно — и очень хорошо…
Мне жаль его, но что я могу поделать? Он взрослый дядя, а я шестнадцатилетняя девочка.
Нет, я не дошла еще до того, чтобы покупать и дома тайком примерять девические юбочки или эти ужасные их кроссовки на подошве в пятнадцать сантиметров толщиной. Но я постоянно думаю об этом мальчике так, как могла бы думать влюбленная в него одноклассница. И я ревную его. Я ревную его к Вике, к Маше. И я боюсь за него. После этого вечера он не появлялся в школе, я вся извелась и не выдержала, позвонила ему домой, телефоны все в классном журнале есть. Трубку взяла женщина с очень молодым и приятным голосом. Его мать. Я подумала, что она ненамного старше меня. Официальным голосом поинтересовалась, почему Саши нет в школе. Она удивленно ответила, что болеет: простуда или грипп.
Наверняка она скажет ему об этом звонке. Он поймет, кто звонил. Пусть. Главное, он жив и здоров. То есть не совсем здоров, но простуда или даже грипп — это пустяки.
Я хочу его видеть, понимаешь? Хотя бы только увидеть. Я не хочу от него ничего взрослого, понимаешь? Я люблю его, господи, вот сумасшествие-то! — я люблю его так, как в шестнадцать лет любят. Чисто и бескорыстно. С этим надо бороться, но я не хочу с этим бороться. Пожалей меня. Услышь меня, приезжай ко мне. Я тебя разлюбила, но почему-то кажется, если увижу, если испытаю с тобой опять то, что было, я вернусь в себя, в свой возраст, я вылечусь!
А скоро Новый год. Праздник, который я всегда любила. А теперь заранее тоскую, потому что знаю, что не смогу провести его так, как хотела бы: с ним вдвоем. Это невозможно. Ладно, буду одна. Напьюсь.
Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, взрыв. Хлопушки хлопают. Бенгальские огни вспыхивают. Елки горят. И мне некому рассказать о том, что происходит, кроме этого черного ящика — диктофона. Всякий политик обречен на одиночество. В этом смысле я большой политик, у меня большое одиночество. Полное.
Перед Новым годом все у нас в классе были страшно озабочены. Где, как, с кем, вот вопрос! Сбивались компании, уточняли, у кого родителей дома не будет. Все-таки последний Новый год перед выпуском. У кого-то возникла идея собраться всем классом. Но где? Ведь тридцать с лишним человек. Конечно, есть просторные квартиры и даже дома. У того же Везового трехэтажный особняк, и его родители наверняка согласились бы, если б он захотел нас всех приютить. Но он сразу откололся, у него какая-то своя свора. Поэтому идея единства отпала. Стали по группам объединяться. Подходят, спрашивают: не хочешь с нами? Не меня спрашивают. Меня не спрашивают. То есть не спрашивали до самого аж до тридцатого декабря.
А тридцатого началась фантастика. Ненаучно-непопулярная. Кто бы сказал месяц назад, не поверил бы.
Тридцатого подошла Вика и сказала, что ее мать на всю новогоднюю ночь уходит к друзьям. Все сомневалась, а вчера точно сказала, что уходит. Ты представляешь, как нам будет хорошо, говорит.
Я представил и подумал, что нам действительно будет очень хорошо. Ведь мы ни разу с ней не были вот так, по-настоящему, всю ночь вместе. Мне очень этого захотелось, мне ужасно этого захотелось, и я тихо сказал ей: а ты не боишься?
Чего?
Я тебя истерзаю просто.
Она говорит: еще посмотрим, кто кого.
Но это еще не фантастика. На втором или третьем уроке Маша придвигает мне блокнот. Такой красивый блокнот-ежедневник в кожаном переплете, аккуратный, дорогой, добротный. У Маши все аккуратное, дорогое и добротное. И одежда, и все остальное. И она сама. Короче, придвигает. И там черным по белому написано: «Где ты встречаешь Новый год?»
Я обалдел.
Я просто офонарел.
Я просто с ума сошел.
А руки сами берут блокнот, ручка сама пишет: «Нигде».
Она пишет: «То есть?»
Я пишу: «Еще не решил».
Она пишет: «Хочешь со мной?»
Я пишу: «То есть?»
Она пишет: «Родители уезжают к родственникам в пригород, брат уходит к друзьям. Я одна скучать буду. Поскучаем вместе?»
Я пишу: «С удовольствием!»
При этом друг на друга даже не глядим. Я только чувствую, как мне затылок сверлит взгляд Вики. А обернуться боюсь. Потом все-таки обернулся, будто просто так. Ничего не сверлит, над тетрадкой склонилась, что-то пишет.
Сижу и думаю: как быть? И еще думаю: а как же ее жених? Потом спросить о нем или сейчас? Решил не откладывать. Взял ее блокнот, пишу: «А твой жених с нами будет?»
Она пишет: «У меня нет никакого жениха!»
И даже подчеркнула два раза.
И вот я сижу, как полный идиот, и думаю: что все это значит? Может, она поссорилась с женихом и решила одна просидеть Новый год? А потом подумала, что скучно одной будет, пригласила меня. Без всякой цели. То есть про мою любовь она, само собой, знает, и ей будет приятно, что кто-то в эту ночь на нее будет пялиться и всякие слова говорить. А она будет динамить. И так времечко проведет.
А может, случилось то, чего я представить не мог? Сидела рядом тихо-смирно, а сама взяла и влюбилась тоже!
И от одной мысли, что это может быть так и что мы можем быть с ней вместе, как с Викой, у меня даже голова закружилась.
А теперь спокойствие. Нервных просим удалиться. Потому что это фантастика, конечно, но потом был вообще полный амбец. Такой фантастики никакой фантаст не выдумает.
Последний урок был литература. Лера.
У нее, между прочим, совершенно спокойный вид. Смотрит на меня абсолютно так же, как на всех. Как будто ничего не было. То есть убедилась, что я с собой не покончил и на нее больше не покушаюсь, и успокоилась. И я был рад. И за нее, и за себя. Потому что я на самом деле больше не собирался устраивать для себя эти испытания. Зачем? Она меня только еще больше запрезирает. Упорство — вещь хорошая для мужчины. И для политика. Но настырность — это мальчишество. Не хочу быть настырным. Ну, то есть я в смысле нее успокоился, скажем так. Или отложил на потом. Не важно. Не до нее было. С одной стороны, Вика, с другой — Маша, и надо как-то из этой ситуации выпрыгивать. Так что в общем-то и она меня не замечала, Лера то есть, то есть я так думал, что не замечает, и я ее не замечал, не до этого. И вот литература. Никто ничего не выучил, какая тут учеба тридцатого декабря? Она посердилась немного, а потом стала сама что-то рассказывать. В общем-то интересно, но видно, что без особенной охоты, видно, что ей тоже надоело все на свете. И литература в том числе.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии