Прекрасные тела - Лора Каннингем Страница 21

Нина все это хорошо знала, знала, что в итоге Дондок окажется не бог весть чем, но, когда его голубые глаза сверлили ее, она услышала глубинный призыв: тантрический секс. Ладно, с ней случались и худшие вещи. Между прочим, десять лет назад у нее был любовник, оказавшийся псевдойогом, так вот он доставил ей массу удовольствия.

В общем, Нина решила не артачиться, когда их разговор быстро перешел к обсуждению вопроса, когда и где они смогут оказаться наедине. Нина уже не испытывала смущения, она знала, что вступит с ним в сексуальные отношения, что именно этого они оба хотят и именно в этом нуждаются, что они оба обретаются в башне «А», цитадели старческого стиля жизни, где можно повсюду наткнуться на предупреждение: «Жизнь коротка. Ты состаришься и умрешь».

Так что Нина не испытала неприязни, когда Дондок признался, что какое-то время практиковал воздержание, но сейчас почувствовал, что «оно перестало работать на его духовный рост». Она не знала, почему «видение» явилось ей именно в эту секунду, но она явственно увидела его пенис, в потенциале напоминающий морковку.

«Ладно, может, что-то из этого и выйдет», — подумала Нина, согласившись посетить его квартиру и прийти к нему в одних только белых натуральных тканях. По его словам, он тоже собирался поститься, чтобы достичь более возвышенного состояния к моменту их «воссоединения».

По правде говоря, смех Нины ничуть не уменьшал ее желания. Да, он был дурак, но дурак с телом золотой статуэтки. Она почти чувствовала исходивший от него запах масла «Камасутра». Она предполагала, что у него в квартире будет звучать музыка, а постель будет устроена на полу. Она имела опыт общения с такими мужчинами; на ее счету были соития на берегу моря, нет — прямо в воде. Нина получит удовольствие, если сможет проигнорировать его мнение о себе как о серьезном знатоке эротического искусства. Она задавалась вопросом, хороший ли у него лингам [29]или нечто вроде той морковки, которую она только что видела? — слишком узкой и заостренной, чтобы доставить ей удовольствие.

За свою йони Нина не беспокоилась. Другой фальшивый адепт восточного секса восхвалял ее йони и оставался в ней невероятно долгое время — так долго, что Нина испугалась за его здоровье. Когда пошел уже второй час (кроме шуток) его нахождения внутри Нины, она, испытав третий оргазм и почувствовав, что готова к чему-нибудь другому (выпить? закусить?), выдохнула и сказала своему партнеру: «Теперь ты можешь дышать спокойно». Партнер вздохнул и словно бы выпустил весь имевшийся у него внутри воздух. Нина почувствовала, что его пенис сдулся, словно какой-то длинный воздушный шарик.

Она ожидала, что с Дондоком все будет примерно так же. Зачем она бранит себя за то, что довела дело до конца? Все началось так нелепо, что она была просто обязана пойти. Она провела столько ночей, лежа у себя в комнате, прислушиваясь к бэби-монитору, чувствуя, как ее собственная жизнь переплетается с жизнью матери. «Любая бы пошла», — сказала себе Нина.

Разве могла она предположить, как все произойдет в действительности? Нет. Секс полон сюрпризов, в том числе и неприятных. «Просто забудь о случившемся, — приказала себе Нина, — и ради бога, не вздумай кому-нибудь об этом рассказать». Она выдвинула себе ультиматум: не вздумай проболтаться подругам об этом чудовищном унижении.

Теперь, готовясь идти к Джесси, Нина поклялась выкинуть Дондока (Дундука) из головы. Как только появилась Фло со своим ямайским ланчем, Нина извинилась и отправилась в душ.

В ванной, отделанной бирюзовым кафелем, были разложены приспособления для ухода за Мирой и детали ее «туалета»: клеенки, резиновые перчатки, подставки для зубов, — словом, полный ассортимент удручающих аксессуаров. Запершись в ванной, Нина согнулась и проворно извлекла диафрагму. Она подсчитала, что прошло уже шесть часов, а значит, можно спустить в унитаз любовные соки Дондока, не опасаясь «отсроченного оплодотворения». Быстро и с некоторым отвращением Нина промыла диафрагму, посыпала ее кукурузным крахмалом и убрала в футляр до лучших времен.

Нина простояла под душем дольше чем обычно, позволив горячей воде обновить ее чувство собственного «я». Она намылилась мылом, которое захватила из дома (оно пахло сандалом), а волосы вымыла обычным старым шампунем своей мамы, и это оказалось ошибкой.

Вот уже несколько лет Нина красила волосы. Она подозревала, что почти полностью поседела, и не хотела этого показывать. Она красилась щадящими импортными, почти натуральными красками, восстанавливавшими глубокий природный цвет ее волос — цвет красного дерева. Но когда она вышла из душа и высушила голову феном, то обнаружила, что шампунь ее матери слишком жесткий и что он не только смыл часть краски, оставив весьма неудачную белесую полосу вдоль пробора, но еще и вступил с краской в какую-то странную химическую реакцию, из-за чего волосы приобрели довольно причудливый ржавый цвет.

Ладно, сегодня с этим уже ничего не поделаешь. Нине надо убегать. Ой, она ведь должна еще и накрыть на стол! (Она не верила, что Фло подаст обед так же хорошо, как это сделает она сама. Фло наверняка будет использовать бумажные тарелки, которые промокнут, а Нина хочет, чтобы ее мама ела на лучшем чехословацком фарфоре.)

Еще мгновение Нина думала, не отменить ли поход в гости, не остаться ли с Мирой. Может быть, ночей осталось уже не так много… Но потом она вспомнила о Джесси, о Клер, обо всех подругах. Слишком давно она не виделась с ними, ведь она уже семь месяцев находилась в заточении в «Объединенном проекте». Как говорится, ей нужно было «проветриться». Долгие дни и ночи, когда она присматривала за мамой, казались бесконечными, но они кончатся. Просто Нине требовалась передышка, а инцидент с Дондоком оказался вовсе не тем, чего она хотела. Сегодня ей, как и Клер, были необходимы подруги.

Нина купила подарок для ребенка несколько недель назад — красивую куклу, которая могла симулировать естественные функции. Кукла была анатомически правильной. Нина знала, что подарок странный, но думала, что Клер он понравится. Нина предполагала, что: Клер будет практиковать на кукле то, чего никогда раньше не делала, — надевать на нее памперс, укачивать ее. Из всех подруг Клер Молинаро казалась наименее приспособленной к тому, чтобы стать матерью.

Нина помедлила, укладывая куклу в нарядную подарочную коробку. Пупс действительно походил на настоящего ребенка. В голове у Нины пронеслись воспоминания об игрушках ее детства, и она быстро закрыла коробку… Ничего, у нее еще может быть ребенок, с каждым днем это становится проще. Теперь они замораживают зиготы, к тому же можно имплантировать свою яйцеклетку в тело другой женщины… Нет, Нине просто нельзя отправляться на вечеринку, думая, что своего ребенка у нее никогда не будет. Она завернула и подарок для Клер — бюстгальтер для кормления (Клер никогда бы не сделала такую покупку, а ведь это важно). А еще чудесную ночную рубашку, чтобы Клер хорошо выглядела, когда ее отвезут в клинику. Она же собирается рожать в клинике, правда? С Клер никогда не поймешь: она живет в своем собственном мире и не является частью какой-либо из систем. Нина беспокоилась за Клер на протяжении всего их знакомства. Все они, подруги из «Тереза-хауса», волновались и переживали за Клер. Вот почему сегодняшний вечер так важен. Нина должна идти.