Бегущая против волны - Людмила Толмачева Страница 21

Стукнула входная дверь. Ирина отстранилась, шепнула «Уходи!» и быстро пошла в комнату.

— Ты чего не спишь? — спросил Анатолий, не зажигая свет.

— Не спится. Тебя ждала.

— А мы еще прогулялись после концерта. Погодка-то шепчет. Ну, я в душ. А ты ложись. Поздно уже.

Ирина не стала зажигать свет, разделась и легла.

Хм, «прогулялись». И с кем же? С ней? Интересно, о чем они говорят? Хотелось бы надеяться, о более возвышенном, чем Соня с Михаилом Борисовичем. В том, что Сергей никогда не заговорит с ней на подобном языке, она была уверена.

Когда Анатолий вышел из ванной, Ирина сделала вид, что уснула.

Лина улетела на родину по служебным делам, и Анатолия как будто подменили. Он даже перестал бриться. Два дня подряд он сидел с Осокиными на пляже и играл в карты, то и дело прикладываясь к бутылке пива. Дискотека перестала быть для него центром притяжения. По вечерам на террасе они с Николаем Андреевичем играли в нарды и пили все то же пиво. Ирина проводила время в компании Августы.

— Ну, как успехи на любовном фронте? — спросила Августа, когда они после ужина решили пройтись по бульвару.

— Ты это о чем? — сделала непонимающее лицо Ирина.

— Можешь не стараться. У меня на такие дела особый нюх. За версту чую влюбленную парочку. Заметь: по-настоящему влюбленную, а не так, как у нашего гинеколога с Софочкой. Сплошной кобелизм. Мой Андреич слюнями изошел. Ему тоже так хочется. Чтобы без всяких там муси-пуси, сразу в дамки. Но мое присутствие отдаляет столь вожделенные занятия. Думаю, по приезде домой он оторвется по полной.

— Твой цинизм иногда просто убивает. Августа, ведь ты не такая. Сама же в этом призналась.

— Да, в душе я другая. Но иначе нельзя. Если жить только истинными чувствами, в том числе ревностью, страдать, переживать, плакать, то не хватит сердца. Вот я и выбрала этот махровый цинизм. У нас с мужем уже давно сложились определенные отношения, основанные на взаимной неприкосновенности чужой территории. Хотя я замечаю в последнее время, что он начал меня ревновать. Но это не от большой любви, мне кажется, а из собственнических инстинктов. Ладно, бог с ним, с Андреичем! Я вот о чем. Ира, дело принимает серьезный оборот. И потому я завела этот разговор. Ведь я в какой-то степени ответственна за разрушение твоей семьи…

— Но…

— Да-да! Не перебивай. Я сейчас все объясню. Наплюй на все мои слова по поводу «долг платежом красен» и прочую фигню. Подумай о вашей дочери, о твоих родителях, о себе в конце концов. Эта Лина, чтоб ей никогда не выйти замуж, вертихвостке, вцепилась в Анатолия мертвой хваткой. Я таких баб знаю. Она не отступит. Ей надоели перманентные интрижки, в которых дальше секса не шло, и она решила свить себе гнездышко на обломках твоего дома. Поняла?

— Не может быть, — прошептала Ирина, уставясь в одну точку.

— А ты заметила, что происходит в эти дни с твоим мужем?

— Да, заметила, — упавшим голосом произнесла Ирина.

— Что и требовалось доказать. Он болен, понимаешь? Болен ею. Эта детская ветрянка пройдет сама по себе, но лучше принять меры. Вы должны поменять билеты на завтра. Послезавтра она уже снова будет здесь.

— Ты что? Да разве он согласится? Как я объясню ему свою прихоть?

— Поговоришь напрямик, вот и все. Другого выхода нет. Спасай свою семью, Ира. Это я тебе говорю.

— Ой, не знаю, как и начать такой разговор. Да он и слушать не станет. Скажет, что я несу бред сивой кобылы, хлопнет дверью и был таков!

— А ты ночью поговори, в интимной обстановке. Куда он ночью-то побежит?

— Не знаю…

— Погоди, а ты сама-то случайно не втюрилась в этого Сережу?

— Августа! — взмолилась Ирина.

— Та-а-ак, понятно. Ну вы, блин, даете! Оба, значит, в разнос пошли. А дочка побоку? Что ты ей скажешь потом? Что ее мама влюбилась до полусмерти? И папа тоже? И теперь вы начинаете новую жизнь, вытканную розами и соловьями?

— Августа, я прошу тебя, перестань травить душу! Мне и так нелегко.

— Нелегко? А остальным, выходит, легко! Да оглянись вокруг, дурешка! Где ты видишь легкую жизнь? Это на курорте мы расслабляемся, но в остальные-то дни по-воловьи тянем лямку, кому какую господь выдал. Конечно, я понимаю тебя. Хочется жить любя. И чтобы со взаимностью. Но представь, что вы поженитесь с Сергеем. Где будет Алена? С тобой? А если она выберет отца? Ты об этом подумала? Кстати, сколько твоей Аленке, тринадцать? Через три года невеста? Тебе будет тридцать семь. А Сергею? Что смотришь? Да, да! Это я и имею в виду. Тебе привести примеры, когда молодые мужья соблазняли юных дочерей? У моей подруги подобная ситуация. Слава богу, она вовремя его выгнала. Они гражданским браком жили. Иначе все было бы намного сложнее. Если хочешь знать, то мне давно пора памятник поставить…

— А не рановато? — улыбнулась Ирина.

— При жизни. За то, что я своего сына — он у нас на третьем курсе университета — от всей этой грязи уберегла, не сломала психику скандалами, сценами ревности и прочей пакостью, не очернила в его глазах имя отца. Это ведь своего рода женский подвиг. Хорошо. Больше не буду лезть с советами. У тебя своя голова. Она ведь не только для того, чтобы прическу носить…

— И для шляпы может пригодиться.

— Смейся-смейся, да про советы старших подруг не забывай.

Ирина ждала мужа, который сидел за нардами у Осокиных уже два часа. Ее возмущение росло с каждой минутой. Ну что он прилип к ним? У людей своя жизнь, хочется отдохнуть, полежать, а этот осел ничего не понимает. В очередной раз мысленно обругав мужа, она возвращалась к подготовке «речи». Но ничего не получалось. Выходила какая-то тягомотина с «семейным долгом» и «давай все начнем сначала». Это же смешно! Разве можно стать прежними?

Ирина еще находилась в глубоких раздумьях, когда вошел Анатолий. Не взглянув на жену, он скрылся в ванной, а она вздохнула. Помимо ее воли воображение нарисовало картину, где Анатолий идет за руку с Линой. Они идут, смеются, переглядываются, любовно, нежно.

Она вскочила с кровати, как будто ее кто-то подбросил. Пульс бьющегося сердца отдавался даже в кончиках пальцев. Ее мучила жажда. На столе стояла бутылка минеральной воды. Ирина отвинтила пробку и начала пить прямо из горлышка. Из ванной вышел Анатолий.

— Чего тебе не спится? — раздраженным тоном спросил он, не нуждаясь в ее ответе, просто проворчал.

— Душно. И вообще, мне здесь надоело. Поехали завтра домой?

— Ты спятила? А билеты?

— Поменяем.

— Думаешь, это так просто?

— Не знаю. Попробуем.

— И опять в Порошино, в огород? Нам уже Средиземное море лужей кажется? Скорей бы в порошинское озеро окунуться…

— Я по Аленке скучаю. Надо было взять ее с собой. Больше я не поеду без нее.