Линия судьбы - Наталья Рощина Страница 21

Ксения знала, что снова огорчит Гошу, говоря о том, что нужно повременить со свадьбой. Это автоматически означало продолжение ожидания. Она тоже боролась с желанием, но не давала разгуляться своим фантазиям. Ксения подозревала, что у Игоря они носят еще более болезненный характер. И была права: сколько раз он просыпался ночью от безумных картин, в которых он обладал ею и доставлял ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Он прикасался к самым интимным местам ее тела, любуясь идеальными формами, получая колоссальный заряд энергии. Но вольности случались только во снах. Пробуждение означало очередное разочарование. Гоша понял, что единственный выход — с юмором относиться к тому, что Ксения ведет себя, как неприступная крепость. В реальной жизни Ксения четко определила границы дозволенного, и никакие уговоры и самые страстные ласки Гоши не могли поколебать ее принципов. Она вбила себе в голову, что все должно произойти в ту первую, воспетую в песнях и романах ночь. Ей была нужна романтика. В какой-то мере Гоша понимал ее, но ему приходилось переживать и минуты полного отчаяния. Он даже как-то высказался, что Ксения не доверяет ему или недостаточно крепко любит. Ему казалось, что в их ситуации все предопределено. Почему оттягивать праздник жизни? Если бы он еще узнал, что Вера Васильевна намекнула дочери о том, что стать женой можно до того, как появится штамп в паспорте! Ксения была так взволнована откровенным разговором с матерью, что только по прошествии некоторого времени до конца осознала смысл произнесенного в то ранее утро.

Только через два дня после того разговора с Верой Васильевной Ксения встретилась с Гошей. Она успела соскучиться по нему и нежно поцеловала, едва переступив порог его квартиры.

— Привет. Ксюша, заходи, — улыбнулся в ответ Гоша и невзначай крепче обычного прижал ее к себе, вдыхая запах свежевымытых волос. — Мама готовит очередной кулинарный шедевр.

— Пойду поздороваюсь, — мягко высвобождаясь, сказала Ксения.

— Жду тебя в своей комнате, — Гоша направился к себе.

Ксения быстро вернулась и с удовольствием устроилась рядом с ним на диване. Она знала, что Гоша ждет ее ответа. Но мысли не хотели выстраиваться в четкий ряд. Все они, казалось, перечеркивались маминой фразой о «штампе». Только это сейчас было важным, и Ксения почувствовала, что время пришло. Находящиеся под постоянным контролем эмоции, желания настойчиво рвались наружу. Они сметали все баррикады, выстраиваемые годами, и норовили показаться открыто и бесстрашно.

Окончательно справиться с охватившим ее волнением Ксении так и не удалось. Гоша заметил, как изменилось выражение ее лица. Она испуганно подняла на него глаза и покраснела. Именно в этот момент она поняла, что мама фактически благословила ее на близость с любимым. Это было так удивительно, ведь за много лет Вера Васильевна решила приоткрыть завесу, тщательно скрывавшую ее сердце и мысли от всего мира. Она всегда выглядела такой бесстрастной, словно действительно никогда не испытывала настоящего чувства. Но то, что она говорила Ксении, означало совершенно обратное. Значит, она понимала, что творится с ее дочерью, понимала и всячески давала понять, что она на ее стороне!

«А если я сейчас скажу Гошке, что согласна?» — Ксения смотрела на его удивленное лицо, понимая, что пауза слишком затянулась. Она глупо выглядит со своим румянцем на щеках и взглядом испуганной лани.

— Знаешь, Гоша, я не могу пойти против воли родителей. Ну что за жизнь у нас с тобой получится, если начинать ее с войны? — она так и не смогла осмелиться сказать ему, что их отношения могут измениться. Ей нужно было еще немного, еще чуть-чуть для того, чтобы отважиться. Ксения мысленно ругала себя за трусость, все-таки решив обнадежить мгновенно поникшего Игоря.

— С кем ты собралась воевать? Мы будем жить у меня, а как относится к тебе моя мама, мне не нужно объяснять, — разочарование Гоши росло с каждой минутой.

Да, с его мамой она нашла общий язык — Гоша не забывал об этом. Ему всегда было важно мнение матери, а в отношении Ксении оно полностью совпадало с его собственным. Любовь Ивановна была готова принять в семью его жену как родную дочь.

— Всегда мечтала, чтобы у меня было двое детей, — улыбаясь, однажды призналась Любовь Ивановна сыну. — Значит, так тому и быть. Дождалась. Ксюша и станет для меня той, которой не хватало долгие годы. Я давно готова к тому, что в моем доме появится дочь.

Все было слишком идеально, а Гоша знал, что так не бывает. По крайней мере, не бывает долго. Поэтому он настороженно ожидал подвохов и подножек. Первой оказалась отсрочка свадьбы.

— Ну как же так? — огорченно спрашивал он. — Мы ведь все решили. И ты сказала, что родители не будут нам мешать.

— Да, я думала, что им все равно, — оправдывалась Ксения. — Но отец уперся. Он решает все. Пойти против его воли — навсегда закрыть за собой двери родительского дома.

— Кажется, тебе никогда не было в нем уютно, — заметил Гоша.

— Отец для меня — чужой человек, но о маме я не могу не думать. Мне так жаль ее. Не могу всего тебе рассказать. Не представляю, во что превратится ее жизнь, если я ослушаюсь великого и ужасного Широкова, — Ксения поймала взгляд Гоши и, играя бровями, улыбнулась. Она вообще с детства любила корчить смешные рожицы. За это ей часто попадало в саду, потом — от учительницы в школе. С годами она стала позволять себе пошкодить только один на один с Гошкой. Ксения всегда могла рассмешить его. Это обычно разряжало обстановку. И сейчас она старалась применить свое оружие, наблюдая, как Гоша старается удержать серьезное, задумчивое выражение лица. Но его карие глаза уже смеялись в ответ. Не прошло и двух минут, как он расслабленно выдохнул и захохотал. — Наконец-то, ну и серьезный вы бываете, Игорь Виноградов!

— Ксенька, с тобой просто невозможно ни о чем серьезно говорить, — он еще пытался что-то сказать назидательным тоном, но ему это плохо удавалось. Голос его срывался от приступов подступающего смеха в ответ на очередную рожицу Ксении.

— Все, — удовлетворенно похлопала она в ладоши, добившись желаемого. — Ты больше не сердишься, а это самое главное. Терпеть не могу выяснения отношений. Сыта этим по горло — дивный пример родителей.

У нас с тобой все будет по-другому, слышишь? Все будет решаться вот так, с улыбкой.

— Хорошо, Ксения Андреевна, как скажете.

— И никакого главенства в семье, понимаешь? Ты, я и наши дети — одно целое.

— Дети… Звучит такой далекой перспективой, — хитро прищурившись, произнес Гоша. — Что-то из неопределенного будущего, в котором, надеюсь, мы вот-вот окажемся.

— Опять ты об этом!

— Мысли вслух.

— И все-таки, — Ксении хотелось прижаться к Гошке всем телом. Уткнуться лицом ему в грудь и почувствовать себя в полной безопасности. Глупый, неужели он думает, что ей легко быть добродетельной? С каким удовольствием она испытала бы то, что и ей давно не дает покоя. Условности, правила, страхи — пока они побеждают томление сердца и плоти. Хотелось поцеловать его крепко, чтобы дыхание сбилось, но, слыша, как на кухне хозяйничает Любовь Ивановна, Ксения усмиряла свое желание. Она стеснялась открыто выражать свои чувства, даже легкого поцелуя не позволяла себе в присутствии матери Гоши. Часто, поймав на себе ее озорной взгляд, Ксения чувствовала, что Любовь Ивановна понимает ее. Обеих женщин связывала любовь к Гоше. Здесь они были союзницами и не собирались ставить друг другу подножек. Ксения вздохнула, решив, что она все-таки перебарщивает. Нельзя так долго скрывать истинную силу чувств. Пришло время взрослеть. Вера Васильевна подтолкнула ее к этому. Пора сказать Гоше что-то ободряющее, обнадеживающее. Как он ни старался, а его лицо все еще сохраняло выражение отчаяния, — И все-таки я прошу тебя не обижаться и не говорить, что я недостаточно сильно люблю тебя.