Сыграй любовь - Вера Ирвинг Страница 21

— Синяк должен пройти в ближайшие два дня, — попытался успокоить ее Гарри.

Стефани это тоже не устраивало, ведь у нее завтра урок. Вот если бы синяк прошел сегодня…

— Я сейчас принесу что-нибудь холодное. Нужно срочно приложить к глазу, чтобы не стало хуже.

Гарри направился к двери, где топтались Патрик и Джон.

— Ребята, не мешайте мне. Займитесь лучше ужином, — сурово распорядился Гарри. — Ведь ужин не отменяется.

Поняв, что сейчас Гарри лучше не перечить, близнецы отправились в кухню заканчивать приготовления к ужину, который с каждой минутой терял свою торжественность.

— Гарри, — позвала Стефани.

— Что? — спросил он, заглядывая в комнату.

— Принеси мне, пожалуйста, зеркало.

— А… Ты уверена, что хочешь видеть себя сейчас? — попытался отговорить ее Гарри.

— Не уверена. Но все же принеси его, Гарри, будь так добр, — проявила настойчивость Стефани. — Я должна увидеть свое лицо, как бы оно ни выглядело.

Пока Гарри ходил за зеркалом, Стефани попыталась представить, как она теперь выглядит. Зрелище, должно быть, не из приятных. Она всегда тщательно следила за собой, заботилась о своем внешнем виде, расстраивалась из-за каждого прыщика, а тут такое! И с этим ужасным синяком ничего нельзя сделать.

Слезы потекли из ее глаз ручьем. Стефани так сильно устала за эту неделю, что хотела просто отдохнуть, провести время в компании приятных ей людей, но на деле все обернулось иначе. Теперь еще нужно будет заботиться о пострадавшем глазе.

Хорошо хоть, один глаз, а не оба сразу, попыталась успокоить себя Стефани.

Через несколько минут вернулся Гарри, неся небольшое зеркало. Он протянул его Стефани, встал возле нее в ожидании ее реакции. К его удивлению, Стефани довольно спокойно произнесла:

— Со мной было что-то подобное несколько лет назад, когда я скрывалась от папарацци. Один из моих телохранителей случайно задел меня, и после этого мне пришлось недели две сидеть дома и никуда не выходить.

Договорив, Стефани похолодела. Она поняла, что наговорила много лишнего.

— Папарацци? — ничего не понимая, переспросил Гарри. — Телохранители? Что за чушь?

Стефани кусала губы, ругая свой длинный язык на все корки.

— Это было… давно… я как-нибудь, — промямлила она.

В итоге ничего вразумительно она так и не произнесла. Сейчас она не могла рассказать Гарри правду, если вообще когда-нибудь собиралась ее рассказывать.

Гарри же всем своим видом давал Стефани понять, что ждет от нее внятного ответа. Но Стефани молчала, потупив взгляд. В итоге Гарри ничего не оставалось, как прервать слишком затянувшуюся паузу:

— Скоро тебе придется ответить на ряд вопросов.

Стефани прекрасно знала, что это будут за вопросы, и поэтому здорово испугалась. Она была не готова говорить правду. С одной стороны, она не хотела лгать, а с другой, не могла рассказать Гарри всю правду о себе и о своей семье. Любая ложь всегда жестоко терзала душу Стефани. Она до сих пор переживала из-за того, что не открыла своему отцу правды. Но, сделай Стефани это, сейчас бы ее здесь не было. Она сидела бы под замком, и за ней ежеминутно бы следили несколько охранников.

— Мне кажется, обо мне ты знаешь все, что тебе полагается знать, — сказала Стефани, избегая взгляда Гарри, и ее лицо залилось краской.

— Посмотрим, — пробормотал он.

Стефани судорожно придумывала, как бы ей сменить тему, но в это время в комнату вошел Джон с подносом, на котором лежал кусок сырого мяса.

— Вот, Гарри, я принес то, что ты просил.

Увидев Стефани, он чуть не выронил поднос.

—..! — не удержался Джон.

— Следи за своими выражениями, — немедленно сделал ему замечание Гарри.

Но Джон больше не мог себя сдерживать.

— Как вы это собираетесь объяснить детям? — обратился он к Стефани. — Неужели скажете им, что это Гарри ударил вас? Какой позор, Гарри!

— Джон, заткнись!

— Может, вам лучше сказать, что вы споткнулись и ударились о какой-нибудь камень? — продолжал сердобольный Джон. — Тогда никто не узнает, что это был Гарри. Просто, если все узнают, что это был он, то, сами понимаете, какой это позор для главы школы. Ведь все безоговорочно уважают его и…

— Ты заткнешься наконец? — прорычал Гарри.

Джон понял, что ему действительно лучше замолчать, иначе у Стефани появится друг по несчастью.

Он отдал Гарри поднос и попятился к выходу со словами:

— Да-да, конечно, просто я…

Продолжая бормотать, Джон исчез за дверью.

Стефани рассмеялась. Монолог Джона страшно развеселил ее. Гарри же невесело улыбнулся и присел рядом со Стефани.

— А это еще зачем? — удивленно спросила Стефани, показывая на кусок мяса.

— Нужно приложить к глазу. Быстрее пройдет.

— От мяса?

— Да.

— Ты шутишь. Я не собираюсь прикладывать эту гадость к своему лицу.

— Это еще почему?

— Оно же все в крови, — неприязненно глядя на мясо, проронила Стефани.

— Ну и что? Зато синяк гораздо быстрее пройдет. Отец научил меня этому средству еще в детстве. Наверное, это выглядит странно, но, поверь мне, от этого действительно есть реальная польза.

— А кем был твой отец? — спросила Стефани.

— Сейчас это неважно.

— Ах вот как! Ты, значит, имеешь право задавать мне вопросы насчет моей семьи, а я тебе нет! — язвительно заметила Стефани.

Гарри не нашелся, что ответить.

— Закрой глаза, — сказал он, беря мясо, — сейчас ты почувствуешь приятный холодок.

Тоненькие струйки крови стекали по ее лицу, но Стефани, как ни странно, не было так уж противно. Она с удивлением чувствовала, как с каждой минутой холод распространяется все дальше и дальше — от глаз по всему лицу и далее.

— Надо признаться, это довольно приятно, — тихо сказала Стефани, — но что-то я сомневаюсь, что это поможет. Все равно синяк будет заметен.

— Ты волнуешься насчет своих учеников? — спросил Гарри, осторожно вытирая с лица Стефани потеки крови.

Сейчас Гарри был нежен и внимателен с ней, как никогда.

— Да, немного, — с нарочитым спокойствием согласилась Стефани.

— Главное, не слушай Джона. Просто скажи ребятам, что это был несчастный случай. У нас здесь каждый день что-нибудь случается. Так что твой ответ должен их вполне удовлетворить.

— А что, если они начнут издеваться надо мной?

— Постарайся не обращать внимания, и они перестанут, когда поймут, что их стрелы не достигают цели.