Испытание любовью - Мелани Кертис Страница 21

— Ладно, не дури, — раздраженно прошептала Грейс, обращаясь к себе самой, — открой и посмотри, что там. Не положил же он туда гремучую змею.

С замиранием сердца она развязала атласную ленту, сняла оберточную бумагу и обнаружила коробку из прозрачного пластика. А в ней…

Боже! Какая прелесть! Грейс смотрела и не могла глаз отвести от изумительно красивой, восхитительно изящной, греховно эротичной орхидеи. Какой утонченный и… полный интимного подтекста подарок! Разумеется, Грейс и раньше дарили цветы, но ни один, даже самый роскошный букет не приводил ее в такое волнение. Смахнув навернувшиеся вдруг на глаза слезы, она как величайшую драгоценность положила коробку с орхидеей на столик у кровати.

Через несколько минут, стоя под душем, Грейс думала о том, что Габриэль Санчес сделал то, чего не удавалось до него никому из мужчин: нашел путь к ее сердцу. Все бы хорошо, но как быть потом, когда срок их «брака» истечет?

Приглашая в гости сестру, Грейс не ожидала от этого визита ничего хорошего, и не ошиблась. Познакомившись с Габриэлем, Фиона улучила момент и, под каким-то благовидным предлогом отведя Грейс в сторонку, прошептала:

— Опасный мужчина.

— Почему?

— О таком можно только мечтать, — продолжала Фиона. — Высокий, красивый, богатый, порядочный. Прими мои поздравления, сестренка.

Грейс только вздохнула. Каждый раз, когда она смотрела на Габриэля, где-то под сердцем возникала тупая ноющая боль, впервые давшая о себе знать после незабываемой ночи, которую они провели вместе.

— Я же говорила, что вышла за него совсем не поэтому, — прошипела она, обращаясь к Фионе, и громко сказала: — Пойду спрошу у Пэгги, не нужна ли ей помощь.

— Пэгги и без тебя прекрасно справится, — немедленно отозвался Габриэль. — Останься с нами, Грейс. Поболтай с Фионой.

Грейс отвела глаза. Конечно, он знал, о чем она думает, потому что наверняка и сам думал о том же. О той ночи. Об обрушившейся на них страсти. О том, как они любили друг друга до самого утра. Что это было? Случайный порыв, захвативший обоих, или закономерный результат действия неподвластных их воле таящихся в них сил, которые рано или поздно снова дадут о себе знать?

— С Фионой я могу поболтать в любое время.

Разумеется, Фиона тут же обиженно надула губы.

— Спасибо, я тоже тебя люблю. Ну, теперь вы видите, какая у меня сестра, Габриэль?

Его имя прозвучало в устах Фионы нежно и переливчато-звонко, как будто она долго репетировала, чтобы достичь именно такого эффекта. Грейс оставалось только завидовать талантам сестры. А ведь всего несколько дней назад Фиона устроила ей разнос, подозревая все того же Габриэля во всех мыслимых пороках!

Подавив раздражение, Грейс подошла к дивану, на котором сидел Габриэль. Он взял ее за руку.

— Садись, дорогая.

— Не называй меня так.

— Почему? — Его пальцы пробежали от запястья к локтю, оставляя невидимые ожоги на ее коже. — Скажите, Фиона, вы не разочарованы тем, что ушли с престижной работы и посвятили себя семье?

О-о-о, сейчас начнется! Грейс едва заметно поморщилась. Фиона закинула ногу на ногу и, потягивая вино из хрустального бокала, принялась вещать:

— Разочарована ли я? Конечно нет! Разумеется, когда у тебя на руках две малышки, не всегда удается сделать дома все, что хотелось бы. Честно говоря, иногда они садятся на голову. Но все равно я никогда бы не променяла семью ни на что другое. По-моему, у женщины нет другой судьбы, как только дом, муж и дети. Мне нравится быть матерью. Доналду это во мне тоже нравится. Иногда я пытаюсь представить, как чувствовала бы себя, если бы каждое утро отправлялась на работу, а малышек оставляла с няней, и, знаете, — Фиона патетически возвысила голос, — мне становится страшно! Лезть из кожи вон, угождать, постоянно находиться в напряжении только для того, чтобы карабкаться по грязной, затоптанной и заплеванной карьерной лестнице — нет, это не для меня.

Грейс кусала губы, но молчала, хотя и знала, что несколько лет назад, до рождения девочек, Фиона довольно-таки успешно продвигалась по той самой презренной лестнице и находила в этом определенное удовольствие. Тем не менее после всего сказанного сестрой она почувствовала себя немного ущербной. Эту же ущербность Грейс чувствовала и в присутствии родителей, которые души не чаяли во внучках, сдували пылинки с младшей дочери и почти не обращали внимание на старшую, ограничиваясь в общении с Грейс дежурными вопросами, вроде «Как дела?» или «У тебя все в порядке?»

— Вы настоящая мать, — одобрительно заметил Габриэль.

Польщенная комплиментом Фиона зарделась от удовольствия. И как только ему это удается? — подумала Грейс с невольным восхищением. Вот уж действительно покоритель женских сердец!

— Быть матерью, конечно, прекрасно, — пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь, — но у женщины может быть и другое призвание.

Габриэль внимательно посмотрел на нее.

— Как ты можешь утверждать это, если сама даже не попробовала стать матерью?

— Грейс считает, что слишком стара, чтобы иметь детей, — не удержалась от реплики Фиона. — Так ведь, сестренка?

— Моей матери было за сорок, когда она родила меня. И это не помешало ей быть прекрасной матерью, — сказал Габриэль, сделав вид, что не заметил бестактности Фионы.

Грейс снова почувствовала на себе его задумчивый, как будто вытягивающий из нее какой-то ответ взгляд. Что ему нужно? Может быть, он хочет знать, не забеременела ли она после той ночи? Он не удосужился воспользоваться презервативом и даже не спросил, предпринимает ли она какие-либо меры предосторожности. Боже, как же можно быть такой дурой!

— Я вовсе не ставлю под сомнение возможность того, что женщина способна забеременеть в сорок или даже в сорок пять, — поспешила загладить допущенную оплошность Фиона. — Просто Грейс не представляет себя в роли матери, верно, сестренка? Ее гораздо больше привлекает бизнес.

— Мне только показалось или я действительно слышу в твоих словах критические нотки?

— Тебе не следует принимать все на свой счет и быть такой мнительной, — фыркнула Фиона.

— Вот как? Что ж, наверное, ты права. Ты ведь всегда права, да? — Грейс поднялась с дивана, пересекла комнату и закрыла за собой дверь, боясь, что расплачется у всех на глазах.

Вбежав в свою спальню, Грейс бросилась на кровать и наконец дала себе волю. Слезы — горячие, соленые — ползли по щекам, как еще одно напоминание о ее глупости, неадекватности и неустроенности.

Она не слышала, как открылась дверь, и, только когда на плечо легла чья-то теплая рука, повернула голову и увидела Стефани. Девочка смотрела на нее с сочувствием и беспокойством.

— Грейс, с тобой все в порядке? Габриэль сказал, чтобы я зашла к тебе и узнала, как ты себя чувствуешь.