Мечты сбываются - Джейн Арбор Страница 21

Потому что в тот вечер, когда Нелли была сброшена с коня, она поняла, что действительно могла надеяться, что Клайв Дервент назвал ее «Мери» в телефонном разговоре.

Само по себе это ничего не значило. Свою офисную секретаршу он называл «мисс Траскотт», или «Эмили», или даже «Эмили Т.», — совершенно непредвзято. Стало быть, если он опустил формальное «мисс Смит», с его стороны это ни на дюйм не повышало уровень их близости. Нет, это имело значение потому лишь, что ей хотелось, чтобы он думал о ней как о «Мери». Сказанное Барни принесло ей искорку радости, которая осветила для нее остаток дня, и слишком живо показало ей: она сама выдумала причину или даже несколько причин для благодарности. Тот единственный поцелуй не выражал даже холодного интереса с его стороны, но как же ей хотелось получить подтверждение обратному…

Это было бы чудесно… Нет, это пугало Мери, казалось опасным. Да, но поцелуй ведь был! Она любила этого человека и сама не знала, когда и с чего все это началось.

Столбняк, который напал на нее при известии, что он помолвлен, должен был предупредить ее; ей следовало догадаться ранее, когда Нелли спросила, как это весь мир может быть перевернут с ног на голову одним-единственным человеком, и ее мысли немедленно обратились к Клайву. Неужели она сознательно закрывала на это глаза? — снова и снова спрашивала Мери. Или ей не с чем было сравнить свои чувства, поскольку раньше не доводилось влюбляться? Просто не было опыта, который мог бы подсказать, настоящая это любовь или надуманная. Так или иначе, уверенность не покидала ее: да, это настоящее чувство, та глубокая привязанность, которая толкает женщину в объятия мужчины, хочет она того или нет.

И что теперь? — задавалась она вопросом той темной ночью. Сколько самообладания ей потребуется, чтобы сохранить свою тайну? Сколько выдержки — для того чтобы мужественно принять безнадежность ситуации и дождаться, пока чувства не ослабеют с течением времени?

Паника, охватившая ее поначалу, сменилась уверенностью: «Кончай сомневаться и уезжай. В непрошеной любви есть нечто романтическое, но жизнь под знаком ревности — сущий ад». Тем не менее, вопреки очевидной мудрости этого совета, она прибегла к защите своего неписаного долга — перед Нелли и перед незавершенной работой, которая уже завладела ее воображением и которую Клайв доверил ей довести до конца. Ей мешало и еще что-то… та ноющая боль в сердце, которая была сродни неутоленному голоду. Мери понимала, что убежать сейчас означало отринуть опыт сильного чувства из страха боли. И это нечто иное, как непростительная трусость.

Окончательно решив остаться, она уселась в постели и с вызовом ткнула кулаком в подушку. Кто, интересно знать, вел себя безрассудно? И чем это она навредила Леони Криспин? Уж точно она не могла делать вид, будто Клайв давал ей повод! Разве что, возможно, назвав ее «Мери» в разговоре с кем-то третьим… И сейчас, вероятно, он уже не помнит об этом.

Удовлетворившись легким цинизмом этого умозаключения, она наконец уснула. Но на следующее утро ей потребовалась вся ее гордость, вся выдержка для того, чтобы приветствовать Клайва так, словно из-за этого человека не пошатнулся прошлой ночью весь ее мир.

И хотя ее потрясло то, как холодно бесстрастно он ждет ее к завтраку, это потрясение оказалось благотворным. Спасительного разрушения чар не последовало. Не стоило и надеяться! Зато оно помогло ей успокоиться, обрести равновесие в вызванной им сумятице чувств. На следующее утро спокойствие вернулось быстрее. Еще быстрее — день спустя.

Клайв не забыл о своем обещании заказать для нее телефонные переговоры, и, хотя в промежутке она отправила Клэр письмо, к аппарату Мери подошла с радостным волнением.

Но вскоре обнаружила, что не приняла в расчет ни сковывающих язык особенностей разговора на расстоянии в несколько тысяч миль, ни полного отсутствия интереса к ее скромным новостям со стороны Клэр. Объяснив, как и почему она звонит, а также уверив Клэр, что она знала, что делает, предпочтя Нью-Форест Бирмингему, она передала инициативу сестре. Клэр рисовала себе радужные картины настоящего и будущего; ей казалось, что Питер просто обязан разрешить ей остаться в Америке и запустить там филиал «Декора». Или, если он откажется, она уйдет и начнет все с нуля, откроет собственное дело, как только найдет себе постоянное жилье, и, понятно, раз уж ее мать теперь американская гражданка, это здорово ей поможет…

Голос телефонистки, предупредившей, что оплаченное время на исходе, почти что принес облегчение. По крайней мере, подумала Мери, вешая трубку, этот звонок расставил все по местам. Питер Брайс был прав, а ее собственные надежды оказались беспочвенными. Нет, Клэр не собиралась возвращаться.

Несколько дней спустя, за завтраком, ей пришлось сказать Клайву, что из заказанных ею книг, необходимых для скорейшего наведения справок, книготорговцы не прислали лишь одну.

— Заказ был помечен: «Тираж допечатывается. Будет выслано после поступления в продажу». Что мне с этим делать? — спросила она.

— Насколько срочно она нужна?

— Я действительно не могу без нее. Нельзя ли отменить этот заказ и поискать книгу где-то в другом месте?

— Если ее допечатывают, это может означать, что поиски непроданных экземпляров по магазинам могут оказаться долгими. Я поищу в Лондоне, а пока сможете ли вы обойтись выписками, которые сделаете в библиотеке? Сможете? Тогда я заброшу вас сегодня в библиотеку Саутгемптона. — Он посмотрел на часы и сгреб со стола свои письма. — Будьте готовы через пятнадцать минут, хорошо? По дороге я позвоню в офис. А потом, когда вы покончите с делами в библиотеке, мы перекусим в городе, прежде чем вернуться.

Вооружившись блокнотом и ручкой, Мери была готова присоединиться к нему, когда он подогнал машину к дверям. Резко повернув руль при выезде на шоссе, он спросил:

— Ну и как вам нравится в Кингстри?

— Дом? Он показался мне очень удобным. Вы прожили здесь всю жизнь, мистер Дервент?

Он кивнул:

— Я родился здесь. Нелли тоже. Но это не «фамильный особняк» в полном смысле этого слова. Если ему и суждено таковым быть, это все в будущем. Насколько он соответствует вашим представлениям об идеальном доме?

— Признаться, я не задумывалась о таком идеале. Разве что он непременно должен располагаться вдали от города, при нем должен быть сад. Все такое… — Короткий смешок Мери прозвучал робко. — Знаете, я до сих пор оцениваю любой сад с точки зрения удобства игры в прятки.

— Боже ты мой! А почему такой странный критерий?

Наверное, потому, что я просто обожала эту игру. Она и пугала, и завораживала меня; при слове «прятки» у меня по спине всегда бежали мурашки — от возбуждения. Но те немногие лондонские сады, в которых я гуляла, были слишком малы, а парки — чересчур велики. Так что если сад выдерживает мой критический осмотр, это может значить только одно: он как раз то, что надо, — в нем достаточно деревьев и тенистых уголков, достаточно открытого пространства для щемящего чувства опасности и сразу несколько путей, чтобы вернуться туда, где началась игра.